Впрочем, «мосинки» являлись грозным оружием, в каждом отделении имелся стрелок с такой винтовкой, на которой стоял изготовленный в Пскове примитивный кольцевой прицел. Познакомившись полтора года тому назад с финскими «кукушками», Власьев только злорадствовал над немцами – ведь в СССР было подготовлено очень много «ворошиловских стрелков», чуть ли не каждый пятый из бойцов носил этот значок на своих гимнастерках…
– Ты как, ротный? Поел?
Рядом с Власьевым на чурбак в блиндаже, что заменял тут привычный табурет, присел политрук. Семенов ему успел понравиться за эти два дня, на своем месте парень, не чванится, что в петлицах три «кубаря», а у него один только. Все успевает – пулеметчики, несмотря на бои, раз в день получают горячее и чай, когда надо, то и подбодрит словцом, поддержит или взыщет с бойца строго, но и поможет исправить упущение. И труса не празднует в бою – настоящий комиссар!
– Ага, каши с мясом принесли. Там в термосе чай, будешь?
– Напился, в животе булькает. Вот тебе доппаек, командир. – На колени Власьева легли две пачки папирос «Беломорканал», плитка ленинградского шоколада и печенье «Челюскин».
– Две новости у меня, ротный…
– Начинай с плохой. Или обе плохие?
– Не угадал, обе хорошие, – засмеялся политрук. – Выводят отдыхать за реку, смена через три-четыре дня. Позади нас сразу две кадровые дивизии развертываются, командарм попросил продержаться и дать фашистам жару!
– Дадим, как не дать, – отозвался Власьев и насторожился. Он чутьем ощутил, что не просто так этот приказ дан. Дивизия может драться, но вот этот отдых говорит об одном…
– Наверное, или перебросят туда, где наш фронт рвется, или сами по немчуре ударим. – Семенов словно прочитал его мысли. – А вот это уже есть вторая новость – через полчаса будет атаковать третья рота, в резерве была, отдохнувшая чуток. С нею саперы, автоматчики полка и взвод из разведбата дивизии. Мы поддерживаем огнем. Артподготовка четверть часа ровно, через десять минут начнется. – Семенов посмотрел на светящийся циферблат часов – такие трофейные были у многих командиров.
– Тогда мы успеем перекурить, комиссар. – Власьев быстро распечатал пачку папирос, привычно смял картонный мундштук, зажег спичку и дал прикурить политруку. Затем задымил и сам, глубоко затягиваясь и выпуская дым через ноздри. Табак на войне сильно успокаивает, и к тому же забивает сладковатый запах тлена, что царит на месте боя. Лето жаркое, убитых сотни, и не всех успевают захоронить. Хотя у «гловатцев» за этим настрого следит весь политсостав, сразу вспомнились чеканные строки приказа командарма – «убитых хоронить, раненых не мешкая в медсанбат доставлять, а без вести пропавших и пленных у нас быть не может!»