На следующий день я заметил, как озарялось странной улыбкой лицо Юрченко, который бродил в окрестностях нашего лагеря, будто выискивая что-то. Наконец обратился к нам торжественно и многозначительно:
— Мы на периферии трассы, но не на обочине жизни. Канал с нашими оскудевшими силенками вряд ли одолеть, но я вот нашел в планшетке кальку спортивного комплекса, который станет украшением будущего оазиса… Предлагаю заняться съемкой оного сооружения, дабы не терять понапрасну золотое время.
Но что-то в его интонации насторожило меня — то ли говорил он слишком высокопарно, то ли идея строительства спортивного комплекса в голой пустыне, в изрядной отдаленности от трассы канала казалась неисполнимой. Однако я не высказал своих сомнений. Лишь позднее стало ясно, что они были небезосновательны — Юрченко просто пытался впрячь нас в работу, чтобы мы не свихнулись от тоски и безделья. А тогда мы привязались к местности и начали свой обычный труд, только сменив кочевую жизнь на оседлую: спорткомплекс — игрушка не на день-два…
Однажды после полудня услышали треск вертолетного винта.
— Я и не сомневался, — обрадовался Юра, — что Тимошенко, как только узнает обо всем, обязательно пришлет вертолет.
Мы со всех ног бросились к нашим спасителям, но, оказалось, люди с вертолета ничего не знали о нашей экспедиции и наведались сюда совершенно случайно — набрать воды. И мест у них свободных не оказалось.
Юра набросал небольшую записку и попросил пилота, если тому не случится побывать в селении, где находится штаб нашей экспедиции, отправить ее по почте. Пилот обещал…
Прошла неделя. Продукты кончались.
Неужели о нас забыли?..
Когда человеку в пустыне втемяшатся в голову такие мысли, руки опускаются.
Ждать дальше было бессмысленно. Пожалуй, даже опасно. Вечером Юра заговорил, словно ни к кому не обращаясь:
— Нужно добираться к жилью, тормошить начальство. Наверное, о нас никто ничего не знает. Не исключено, что Аноркул загулял в поселке верблюдщиков, а пилот вертолета записку не передал. До поселка ходу дня три. По дороге только один колодец, вокруг ни души.
Мы молчали, не решаясь что-то предпринять.
— Что же, надо идти, — сказал наконец Ачил.
— Нельзя оставлять без присмотра приборы и все наше имущество. А навьюченные, как верблюды, уйдем недалеко. — Юра намекнул этим, что кто-то должен здесь остаться.
Мы честно потянули жребий. Остаться выпало мне…
Не успели ребята уйти, как я вышел на высокий бархан и начал всматриваться в даль: не видать ли верблюдов, не появятся ли люди?
Но ничто не тревожило мертвый покой пустыни.