— Вроде, все в порядке. Просто ушиб… Вот сейчас и узнаешь, насколько холодная в озере вода.
Она отвинтила от термоса крышку и отправилась к озеру. Вернулась и поинтересовалась:
— Готов?
В глазах Наты сейчас плясали чертики, да и сама она была похожа на чертовку. Савелий кивнул и на всякий случай приготовился к неожиданностям.
— Ох! — невольно воскликнул он, когда вода полилась на ступню. Ту сразу же заломило от промораживающего холода. — Ледяная…
— Ну а я что говорила, — хмыкнула Ната. — Зато, теперь тебе никакой отек не страшен.
— Это с тобой мне ничего не страшно, — проговорил Савелий и сделал то, чего и сам от себя не ожидал. Он дернул Натали за руку, и упала она прямо на него. А в следующий момент он уже подмял ее под себя. И чтобы она не успела ничего сказать или сделать, накрыл ее губы своими. Ну не мог он больше терпеть — с самого утра мечтал поцеловать ее. Вот и к губе ее присматривался, пытаясь определить, болит ли та еще. А сейчас у него и вовсе снесло крышу.
Натали
Камни впивались в спину через тонкое покрывало, но она этого даже не замечала. Как и тяжесть мужского тела казалась ей приятной. А его поцелуй, и вовсе, вытеснял из головы все мысли. И только где-то на задворках подсознания билась единственная, что все это неправильно, что вот уже второй раз она делает то, чего нельзя делать категорически.
— Перестань! Отпусти! — проговорила Ната, когда рука Савелия опустилась на ее грудь.
Тут же почувствовала и камни, и тяжесть.
— Пусти меня! — столкнула его с себя и быстро вскочила на ноги. — Что ты делаешь?
— Всего лишь поцеловал тебя, — смотрел он на нее снизу-вверх, в то время как она не знала куда деть себя.
Мешало все: неровные камни под ногами, собственное рваное дыхание, ставшие вдруг подвижными руки и, главное, возбуждение — с ним никак не получалось справиться. А еще это дурацкое желание снова целоваться.
— Мы не должны этого делать, — сказала Ната, чувствуя, как в душу вползает грусть.
— Почему? Если нам этого хочется?
— А ты всегда делаешь то, что хочешь? — нахмурилась она.
— Нет, конечно. Но есть желания, с которыми трудно бороться, — тут же улыбнулся. — И ты во мне вызываешь именно такие.
— Тогда, я поборюсь за нас обоих, — отвернулась она от него, подставляя разгоряченное лицо прохладному ветерку, подувшему с озера.
Бороться ему трудно! А ей как жить дальше? Она же не каменная, как и не слепая. Прекрасно видит, что неравнодушен он к ней. И понимает, что у самой нее чувства к нему уже давно трансформировались во что-то противоположное первым.
— Ната, ты мне очень нравишься, — донеслось до нее тихое, как вот всплеск этого озера.