— Пришли, — проговорил Фрост и ободряюще улыбнулся Лее.
Он уже собирался уходить, оставив ее на крыльце дома, не похожего на все остальные. Этот, почему-то, хоть и тоже был выстроен из сруба деревьев, но весь его покрывал черный налет, блестящий в лучах утреннего солнца. Лея окликнула Фроста.
— Позаботься, пожалуйста, о Виве, — тихо попросила она. — Она мне, как сестра.
— Не волнуйтесь, с ней все будет в порядке, — пообещал он, и по глазам Фроста Лея поняла, что это не пустые слова.
— Передай ей вот это, — она сняла с шеи семейный амулет в виде полумесяца и протянула его Фросту. — Пусть он хранит ее и дарит свободу.
В их обществе считалось, что если хозяин что-то дарит рабу, то тот может считать себя свободным. Раньше Вива принадлежала отцу Леи, потом она перешла в собственность Кнуда, но сейчас Лея вдруг поняла, что может считать Виву только своей. И она не замедлила воспользоваться этим.
— Спасибо! — произнес Фрост, и в глазах его блеснули скупые мужские слезы. — И пусть боги хранят вас, госпожа.
Лея еще какое-то время смотрела в спину удаляющегося мужчины. Она должна смириться с собственной участью, чтобы судьба ей не уготовила, и душу грело то доброе дело, что она успела совершить.
— И долго ты еще собираешься тут топтаться, дочь Орма? — услышала Лея за спиной сварливый, но довольно приятный голос.
На крыльцо вышла уже не молодая, но все еще статная и красивая женщина. Ее огромные черные глаза рассматривали Лею с нескрываемым любопытством. Гладко зачесанные тоже черные волосы блестели на солнце. И кожа на лице была такой смуглой, словно она целыми днями загорала.
— Вот, значит, какая ты? — проговорила она. — Я тебя представляла немного иной. Не такой хрупкой, — усмехнулась она. — Может, уже зайдешь? — освободила она проход в дом и сделала приглашающий жест рукой.
Лея вошла в ее жилище и поразилась его языческой красоте. Все оно изнутри было украшено яркими амулетами разных размеров и формы, на которых преобладал красный цвет. Пол устилали мягкие шкуры, а окна были выложены цветной мозаикой, отчего комнату заливали самые разнообразные цвета от преломляющихся в цветных стеклышках солнечных лучей.
— Присаживайся, — указала Хана на низкий диван, тоже устланный шкурой. — Сперва накормлю тебя, а после поговорим.
Перед диваном уже был накрыт стол. Никаких изысков в еде Лея, напротив, не заметила. Но к тому времени она так проголодалась, что рада была мясной похлебке и краюхе хлеба. Она не заставила себя уговаривать и тут же умяла все, что стояло перед ней, запивая тягучим молочным киселем. И такой вкусной ей показалась пища, что она не отказалась бы от добавки, если бы не рисковала объесться.