Асмунд ничего лучше не придумал, как вновь заняться постелью, пребывая в растерянности, ругая себя на чем свет стоит за несдержанность. Какая сила заставила его поцеловать эту девушку? Не иначе, как духи попутали, решили испытать его, и он не выдержал испытания. Поддался слабости, повелся на инстинкты! Ее близость затмила доводы разума, затуманила мысли. Он даже был благодарен ей в какой-то степени, что первая опомнилась, оттолкнула его. Сам он не смог бы совладать с собой, готов был пойти дальше, чего нельзя допускать категорически. Даже сейчас, думая об этом, вспоминая шелковистость ее кожи и сладость губ, он предавал себя же, рисковал разрушить все то, что строил долгие годы. Она — враг, и он не должен желать врага, видеть в ней соблазнительную женщину. Этот путь ведет в никуда, или в конце его ждет верная погибель.
Сгорая от унижения, Лея придалась к стене и ждала, когда Асмунд перестелет постель. Ноги ее дрожали, и она не понимала, слабость ли тому виной, или отголоски чего-то жаркого, что продолжало плескаться внутри нее. Как она могла допустить такое?! Ведь только что этот зверь целовал ее! Целовал так, как никогда до него никто не делал. В какой-то момент она даже себя забыла и ответила на поцелуй. И, о боги! Она хотела, чтобы это не заканчивалось. Он прижимал ее к чему-то твердому и большому. Как ни гнала мысли, Лея не могла об этом не думать. Она хотела увидеть это, почувствовать в себе. Уж не прокляли ли ее, в самом деле? Как можно возжелать своего врага?
— Ложись, — повернулся он к ней.
Голос его прозвучал ровно. Ни один мускул не дрогнул на лице, как Лея не приглядывалась. Он вообще на нее больше не смотрел, молча вышел из дома и через несколько минут вернулся с водой. Она уже к тому времени пряталась в постели, до подбородка укрытая одеялом. Тщетно ждала, что он заговорит, хоть как-то объяснит то, что между ними произошло, но Асмунд продолжал хранить молчание, копошась возле очага.
Лея закрыла глаза и прислушалась к своему организму. Слабость разливалась по телу, мышцы все еще болели, но жара, кажется не было. А вот возбуждение никак не хотело покидать ее. Стоило только вспомнить о поцелуе, как в животе мгновенно скручивался тугой узел, мешая лежать спокойно, заставляя мечтать об еще одном поцелуе.
Через какое-то время по домику стал разноситься запах еды. Лея поняла, как сильно проголодалось. Пахло грибами, которые она любила больше всего. А еще мясом и какими-то специями. Если он ее сейчас же не накормит, то она сойдет с ума. Одна радость — голод притупил муки плоти, возбуждение покинуло ее. Лишь бы это больше не повторилось.