— Но так было не всегда, — медленно проговорила Лея, вставая с его колен и неуверенно переминаясь на месте. — Я раньше видела, чувствую это… А сейчас я даже не знаю, что делать дальше. Я шага не могу сделать, потому что ничего не вижу.
Асмунд тоже встал и затоптал костер. Затем он снял защиту, разомкнул круг. Приблизился к Лее, продолжающей беспомощно переминаться на одном месте, и взял ее за руку.
— Я буду твоими глазами, — сказал он. Что еще он мог для нее сделать?
— Куда мы идем?
— Погостим немного в северных землях, а потом отправимся назад — домой.
А ведь еще вчера он собирался продать ее в рабство и даже мысли не допускал свернуть с намеченного пути. Сейчас об этом не могло быть и речи. Он виноват перед ней. Очень виноват. Благодаря ему она лишилась жизни. Пусть не так, как он планировал поступить изначально. Но перестав видеть и помнить, она потеряла себя, Асмунд в этом не сомневался. И Лея очень скоро осознает всю глубину трагедии. Вот тогда его поддержка и поможет ей выжить.
Северные земли встретили суровым морозом. Тут уже наступила зима, по другую сторону ледника было гораздо теплее, да и солнце все еще грело, когда выступало из-за туч. Здесь же солнцем и не пахло — небо серело над головой, и казалось, что нависает оно слишком низко. Кроме того, дул пронизывающий ветер, от которого не спасала никакая одежда.
Между ледниками и городом простиралась широкая равнина. Асмунд прижимал к себе Лею, кутающуюся в шубку и неуверенно двигающуюся вперед. Он старался идти медленно и обходить выбоины и рытвины на обледенелом поле. Они не разговаривали. Лея понятия не имела, о чем можно беседовать с незнакомым мужчиной, да и какую можно выбрать тему, если в голове ни единой мысли, ни проблеска воспоминаний? Кроме того, становилось так холодно, ветер дул с такой силой, что приходилось ложиться на него грудью, чтобы двигаться вперед. Асмунд тщетно искал слова поддержки, все сильнее осознавая степень своей вины. Осознание причиняло физическую боль и рождало отчаяние.
Лея прислушивалась к себе. Что она чувствует? Страха не было, боли тоже. Она не задумывалась, что ждет ее в будущем, как и не пыталась больше вспомнить прошлое. Если бы не все возрастающее беспокойство, исходящее от этого сильного мужчины, которое она отчетливо улавливала, и не промораживающая стужа, то было бы совсем хорошо. Не смущало даже то, что она ничего не видела. Несмотря на мелькание множества картинок в ее голове, не было ничего, что она бы хотела увидеть. Быть слепой не так уж и плохо, словно погружаешься в свой собственный мир, куда никому нет входа.