— С пивом придешь, — ехидно уточнил полковник.
— Естественно, — не стал спорить с ним Мирон. — Я же хочу познать космос… А как этого достичь, если не в компании с прохладным напитком? Так вот, сидишь, расслабляешься, предвкушаешь первый глоток, а, возможно, ещё и первую затяжку, и тут НА тебе! Добрый вечер, предъявите, пожалуйста, документы! А все почему? Потому что, в глазах закона я не уставший человек, решивший прикоснуться к прекрасному, а злостный нарушитель общественного порядка.
Я обернулся, чтобы посмотреть, как отвисшая челюсть ударила Эдика по коленям, а затем закатилась куда-то под сиденье, откуда достать в ближайшем будущем ее будет крайне проблематично. А Мирона продолжало нести по волнам сожаления об утраченной связи с галактическим пространством и нераскрывшихся чакрах по вине бдительности органов правопорядка:
— И оборвется на взлете прекрасная мысль, посетившая мою голову, — продолжал вдохновенно вещать мой напарник, только что не дирижируя перед собой руками, — а ведь, возможно, я стоял на пороге эпохального открытия или сочинял бессмертную симфонию! Но мы этого никогда не узнаем, ибо, ограничивая свободу общества мы душим в зародыше вольное творчество. И только злобные дядечки с серьезными ксивами в карманах могут беспрепятственно пить пиво на скамейке, но разве могут они размышлять о прекрасном?
В конце монолога Мирон практически пел, причем так красиво, что я почти прослезился. Эдика проняло точно. Он захлопнул рот с таким звуком, как будто внутри лопнул тот самый пузырь удивления, из-за которого глаза полковника вылезли из орбит и потеряли ориентацию в пространстве. Я захохотал во все горло, а Мирон только глянул на меня с деланой обидой и спросил:
— Ну а что? Разве я неправ? Неужели никто больше не видит этого вопиющего неравенства в познании Вселенной?
— Мирон, — осторожно спросил Эдик с заднего сидения. — Скажи честно, ты сейчас шутишь или серьезно говорил?
— Слушайте, — вытирая слезы, остановил я их светскую беседу. — По-моему, мы немного отвлеклись от первоначальной темы. Нам сейчас действительно стоит понять, как мы Мерзкого выручать будем, а не спорить о способах познания сущего.
— Да чего тут понимать, — для Мирона вообще редко существовали неразрешимые проблемы. — Приедем и объясним, что Максим наш друг, а значит обижать его нехорошо.
— Как у тебя все просто, — недоверчиво усмехнулся я. — Думаешь, Кантариил до сих пор не понял, что Мерзкий не просто мальчик с улицы? Этот вампир реально с катушек слетел, как мне кажется, даже не думал, что его племя себя так вольготно чувствует себя в нашем городе.