— А что это за двери?
Вдоль всего длинного коридора с обеих сторон тянулись двери, такие же черные.
— Это квартиры колонистов, — ответил Филипп.
— А долго нам еще идти?
Я чувствовала, как ноги постепенно перестают мне подчиняться, все более заплетаясь, по мере углубления в бесконечный коридор.
— Пришли, — Филипп остановился у одной из дверей, без номера или таблички. Никакого замка я тоже не заметила.
Он слегка надавил, и дверь поддалась. У них тут нет замков? Я спросила об этом вслух.
— В этом нет необходимости. У нас нет тайн друг от друга.
Его ответ я услышала вполуха. Стояла и озиралась по сторонам. А посмотреть было на что… Никогда в жизни не видела таких длинных комнат! Я с трудом могла разглядеть кровать в ее глубине. В этой комнате было все и ничего одновременно. Душ, ванна, туалет — все не далеко от входа. Никаких дополнительных помещений для этого не предусматривалось. Несколько шкафов, стол, телевизор на стене, даже телефон. Последнему я обрадовалась, но Филипп моментально охладил мой пыл:
— Телефон только для внутренней связи. Домой с него ты не позвонишь.
Я старалась не подать виду, как расстроилась. Зачем, тогда мне он? Кому я тут буду звонить?
Не считая кровати, что маячила зеленым пятном, все остальное было черное, как и стены. Естественно, никаких окон я не заметила. Комнату заливал яркий желтый свет.
— Он что, все время горит?
— Свет? — уточнил Филипп. Я угрюмо кивнула, настроение стремительно неслось вниз, и я не понимала, что так на меня действует. — Он автоматически включается, когда открывается дверь. Его можно приглушить, — Филипп хлопнул единожды в ладоши, и свет перестал раздражать меня яркостью. — Можно вообще потушить, — он дважды хлопнул, и мы погрузились в темноту.
Но, что это? Я резко перестала соображать, когда различила две светящиеся точки, в том месте пространства, где предположительно должны были находиться его глаза. Услышала хлопок и зажмурилась от яркого света.
— Что с твоими глазами? — все еще наполовину ослепшая спросила я.
— Наше зрение устроено иначе, мы видим в темноте. Поэтому глаза светятся. Привыкнешь, — равнодушно пояснил он.
— Как кошки? — Сознание ворочалось в голове с трудом, как будто ему вдруг стало тесно. — Привыкну к чему? Зачем я тут?
Какое-то время Филипп молчал, сосредоточенно меня разглядывая. Выражение его лица для меня тоже оставалось загадкой. Ни один мускул не был напряжен, что говорило об абсолютном спокойствии. Но в глубине его черных глаз угадывалось чувство, похожее на жалость.
— Узнаешь, когда придет время, — наконец произнес он.