Агата ушла, а я лежала без сна. Господи! Зачем мне нужна жизнь, тут? Да забери ты ее, если можешь слышать меня отсюда. Воссоедини ты меня на своих небесах с любимым братом. И пусть весь их мир катится куда подальше, с Филиппом, его матерью, братцем, уродливыми женщинами и красивыми мужчинами… Я не хочу больше ни видеть, ни слышать никого. Я готова расстаться с жизнью, если мне светит только такая.
Наверное, подействовало зелье, потому что веки мои налились свинцом, и я стала проваливаться в сон.
— Пипа, иди сюда, не бойся. Тут нам никто не помешает.
Я стояла перед нашим домиком на дереве, который мы с Виталькой смастерили на даче. Там мы прятались от тетки, когда она хотела заставить нас пахать на огороде. Конечно, прятаться получалось недолго, и она нас быстро находила, но в такие минуты мы чувствовали себя великими заговорщиками. Да и с дерева нас еще нужно было согнать.
Виталик выглядывал из домика и весело махал мне. Но это же сон. Я же точно знаю, что его нет в живых. Да и домика того давно не существует. Его разрушили новые хозяева дачи, когда тетка продала ее.
— Да залезай же, чего ты? У меня не так много времени, — Виталик резко посерьезнел.
Последний аргумент оказался самым весомым, и я принялась карабкаться по дереву. Если бы это не было сном, то в жизни бы я на него не взобралась. А во сне все получалось легко и естественно — словно я белка, а не человек.
— Не делай этого, — жестом остановил меня Виталий, когда я оказалась в домике и попыталась его обнять. — Не сможешь, я же мертв, только разочаруешься, — с грустью в голосе добавил он. — Если бы ты знала, как мне хочется прикоснуться к тебе.
— Виталя, что с нами сделали? — чуть не плача, воскликнула я.
— Вижу, ты уже все знаешь, — сосредоточенно кивнул он. — Я хотел предупредить раньше, но не мог до тебя добраться, когда ты оказалась тут. Из нашего мира не пускают в этот. Но я нашел способ, — он улыбнулся так, как делал это при жизни — по-мальчишечьи задорно. — Придумал место, которого уже нет у нас и воспроизвел его тут. И сработало! Теперь мы сможем иногда тут общаться.
— Что мне делать? — спросила я, очень надеясь, что он посоветует единственно правильную вещь.
— Если бы я знал, — вновь загрустил он. — Не представляешь, как меня изводит мысль, что ты тут из-за меня.
— Вместо тебя, — поправила его я. И это совершенно разные вещи. — Думаешь, мне было бы легче, если бы они забрали тебя? Я не могу себе такого представить…
— А знаешь, — перебил он меня, как делал в детстве. Он никогда не мог дослушать собеседника, если его осеняла какая-то мысль. — Я бы смог полюбить эту Анну.