— Кто тебе сказал?
— Аннуби, — отвечала Харита. — Не веришь, спроси у мамы.
— Это правда? — допытывался Эоинн.
— Только самого царя? — переспросил Гуистан.
— Только самого царя и нескольких жрецов, — ответила Брисеида.
— А как же состязания? — не унимался Эоинн.
— Не было состязаний, — сообщила Брисеида. — И живых картин не было.
— Так что же они делали? — спросил Гуистан.
— Совершали священный обряд очищения, приносили жертвы Белу и вкушали особую пищу.
— Они ели конину, — важно сообщила Харита.
— Неправда! — возмутился Эоинн, не в силах в это поверить.
— Правда! — настаивала Харита. — Аннуби сказал.
— Это было давно, — объяснила Брисеида, — люди тогда верили иначе.
Харита удивилась, почему раньше верили в то, во что теперь не верят.
— А как вышло, что все так изменилось?
— Так бывает, — сказала Брисеида, — маленькие перемены, как маленькие шажки, приводят тебя в новое место. Однажды ты просыпаешься и видишь, что все стало иначе.
Подкатили Белин с Элейной, и все вместе вошли в прохладный полумрак входа, звенящий от голосов тех, кто заполнил стадион. Через мгновение они уже вновь моргали от солнечного света, а приглушенный гул превратился в могучий рев. Они вступили в королевскую ложу, большую деревянную галерею, уставленную рядами кресел и мягких скамей, под трепещущим на блестящих бронзовых столбах голубым навесом.
Служители проводили их к стульям с высокой спинкой и скамье, которая, к радости мальчиков, стояла всего во втором ряду. Несколько приближенных Белина и других царских гостей уже сидели. Белин, извинившись, сел рядом с одним из своих придворных.
Строго-настрого приказав царевичам не ронять семейную честь, Брисеида разрешила им выбирать места по своему вкусу, а сама села с Харитой и Элейной. Женщины погрузились в разговор, Харита, охваченная радостным волнением, принялась оглядываться по сторонам.
Стадион представлял собой огромный ступенчатый овал, уставленный деревянными скамьями и помостами, по большей части открытыми, хотя многие предусмотрительные зрители уже соорудили временную защиту от палящего солнца. Из-за этих навесов стадион походил сейчас на яркое лоскутное одеяло, под которым шумела и горланила толпа.
Музыканты с трубами и барабанами расхаживали по широким проходам. На тщательно выровненном песке арены как раз напротив царской ложи трио акробатов только что сорвало аплодисменты своим выступлением; жонглеры забавляли толпу, а та бросала им монетки. Сквозь шум прорывались громкие голоса разносчиков, предлагавших ленты и резных бычков из масличного дерева.