Священная роща росла на вершине холма, называемого Гарт Греггин, над родником. Выше того места, где вода выбивалась из склона, стоял камень с надписью на огаме, посвященный Тиви, духу ручья. Поднимаясь к дубраве, Хафган остановился почтить духа, поцеловал камень и пошел дальше.
На вершине холма он прошел между двумя каменными изваяниями: Ллеу — бога бардов и воителей, и Дон — матери богов, затем вступил под сень священных деревьев, где уже собрались окрестные друиды: все они, как Хафган, видели знамение и хотели его обсудить.
Кормах, высокий, седовласый старец, сидел на каменном седалище в окружении помощников и оватов. При виде Хафгана он приветственно воздел руки.
— Смотрите! Вон идет тот, кто лучше меня разбирается в небесных знамениях.
Хафган склонил голову и отвечал с улыбкой:
— Только Кормах из Долгеллау может сказать такое, и ему поверят.
Старый друид встал, они обнялись. Оваты и филиды помладше собрались вокруг, чтобы послушать, — Хафгана в среде собратьев уважали.
Наконец Кормах поднял рябиновый посох и трижды ударил по каменному седалищу. Остальные смолкли и расселись в кружок посредине священной рощи. Несколько филидов обнесли их желудевым отваром и лесными орехами. Затем Кормах заговорил.
— Если не возражаете, — начал он, — я буду говорить первым, как пристало старейшему.
— Ты главный из нас, — подтвердил Хафган, — так что молим, продолжай.
Остальные — числом почти двадцать — его поддержали. Приложив тыльную сторону ладони ко лбу, Кормах издал длинный, протяжный стон, который собравшиеся подхватили, так что гул раскатился по всей роще.
Через несколько секунд верховный друид опустил руку и сказал:
— Мы правильно сделали, что собрались вместе, — одна голова хорошо, а двадцать лучше! Прошлой ночью я видел в небе великий знак — звезды сыпались, как огненный дождь. А сегодня земля теплеет под летним солнцем, хотя только прошел Бельтан. Скажите мне, братья, что это вам говорит?
— Смерть, — ответил молодой друид. — Падучая звезда всегда означает смерть.
— Такой сильный звездопад предвещает смерть кого-то могущественного, — произнес другой. — Короля?
Они заспорили, кто из властителей достоин такого знамения. Кормах терпеливо слушал, потом вновь ударил посохом по камню.
— Хафган, ты ни разу не раскрыл рта. Ужели оставишь нас в неведении?
Хафган выпрямился.
— Верно, падучая звезда часто обещает смерть, но она же порой — предвестница рождения. Ибо, как все мы знаем, рождение и смерть — одно. Всякое родившееся умрет, и все, что умерло, возродится. Одно поглощается другим и обретает в нем полноту.