— Но…
— Что такое, Арина Юрьевна? — вопросительно изогнул он свою изящную бровь. На мгновение я растерялась, в голове была каша, но я нашла в себе силы признаться в произошедшем.
— Я провалила презентацию, — выпалила на одном дыхании.
Орешкин слегка прищурился, и его губы расплылись в самодовольной улыбке. На внешних уголках глаз появились небольшие морщинки.
— Знаю. Вы же сами рассказали мне об этом ещё в прошлую пятницу, — намёк на обратный рейс заставил запылать даже уши. Интересно, фраза о мерзком типе была до или после? Покопавшись в своей памяти, я вспомнила: после. С моих губ срывается огорчённый вздох, и очередная волна краски заливает лицо и шею.
— Я была расстроена, — попыталась оправдать своё поведение.
— Я так и подумал, — едко усмехнулся он, продолжая сверлить меня взглядом. На что это Орешкин намекает? — Что-то ещё? — последовал его вопрос. Я отрицательно покачала головой. — А сейчас извольте приступить к своим обязанностям. Думаю, у вас предостаточно накопилось дел, — распорядился мужчина. — Прогулы отработаете сверхурочно, — президент компании демонстративно посмотрел на свои дорогие часы, — двадцать девять, — коротко произнёс Орешкин, но мне и так было понятно, о чём он. — Этот вопрос я беру под личный контроль.
«Стоп! Откуда у него такое число взялось? Три на восемь плюс четыре…»
— Двадцать восемь, — поправила его.
— То есть, понедельник не в счёт? — Орешкин откинулся в кресле. Сложилось впечатление, что его забавлял наш разговор. Я опустила низко голову, поскольку возразить было нечем. Мог бы хоть на этот час глаза закрыть! В тот момент, когда собиралась встать и покинуть его кабинет, прозвучал весьма странный вопрос: — Вы быстро набираете тексты на компьютере? — мужчина нахмурился.
— Да, — мгновенно оживилась я, и складка на лбу Константина Евгеньевича разгладилась.
— Вот и замечательно. Завтра выйдете вместо Аллы Владимировны. Надеюсь, знаете кто это? — насмешливо проговорил мой босс.
— Секретарь, — пробубнила себе под нос.
— Объём работы уточните у неё сами.
— Но… — вырвалось у меня, однако продолжить не осмелилась. А смысл? И за что мама наградила его таким именем? Мало того, что Орешкин, так ещё и Константин. Да он же непробиваем, как скала. Подобных ему людей не трогают ни слёзы, ни мольба. Стоило представить, что я выслушаю от своей мамы, как сердце упало куда-то вниз, гораздо ниже желудка. Да что там мама? Шурика гнев будет пострашнее её обиды. Внутренности сжались в единый тугой узел. Орешкин же открыл ежедневник, показывая всем своим видом, что наш разговор на этом закончен.