А тем временем шар, словно набирая силу, рос и ускорял движение ввысь. Всего за несколько секунд поднялся над парком, став огромным, как раздутый ветром парус, и некоторые зрители начали догадываться, чем это закончится.
– Сейчас рванет… – договорить пророк не успел.
В вышине грохнул весенний гром и шар разлетелся на сотню мелких сфер, светящихся всеми цветами радуги.
– Ах… – дружно выдохнули дамы, и в этот миг грохнуло снова.
Опускавшиеся вниз шары света взорвались все разом и в парке стало светлеть, словно перед восходом солнца. А шарики рвались все чаще и их становилось все больше. Да и шарами эти разноцветные искры уже не были. Скорее, веселыми огоньками, взрывавшимися в сопровождении нежного звона, а не грозовых раскатов.
Первые искры уже достигли вершин деревьев, куполов беседок и струй фонтана и потекли по ним, окрашивая нежным сияньем всё, чего касались. Вскоре вокруг завороженно примолкшей публики светились и переливались кусты и травы, клумбы и рыбки в фонтане, плитка площадки, скамейки и перголы.
А огоньки всё сыпались и сыпались, а едва коснувшись веточек или травинок превращаясь в бутоны, расцветающие дивными цветами. Музыка звучала всё громче, звенели листья и венчики цветов, рыдали и смеялись в гранитных оковах бурные потоки, нежно журчали струи фонтана, шелестел шелк пышных подолов дам.
И вдруг это волшебное великолепие угасло и стихло, сменившись равнодушным светом фонарей.
– Ах… – огорченно выдохнули дамы, уже понимая, что праздник окончен.
– Кора? – тихонько стукнув, тут же скользнула в приоткрытую дверь покоев младшая сестра, – ты уже спишь?
– Собираюсь. Но еще не легла, – выглянула из спальни Кора.
Судя по небрежно наброшенному пеньюару и полузаплетённой косе, она действительно еще не ложилась.
– Можно я у тебя сегодня посплю? Я могу в будуаре, на диване.
– Не говори глупостей. У меня кровать шестерых таких вместит и никому тесно не будет. Сорочку тебе дать?
– Я уже переоделась.
Лишь после её слов Кора заметила, что сестра нарядилась в простенькое платье из небелёного льна с вышитыми на груди и подоле голубенькими незабудками. Очень хорошо знакомое Коре платье. Когда-то оно принадлежало матушке, а теперь видимо стало тесновато и перешло к Лиате почти в первозданном виде. Добавились лишь узкие оборки голубого муслина на коротких рукавчиках и подоле юбки.
– А ничего другого не нашлось? – Спросила старшая просто так и тут же пожалела.
Не все равно ей, что надето на сестренке?
– Я его люблю, – кротко отозвалась та, – а шелк скользит… и вообще пеньюар мне великоват. Но если честно… идти в нём к тебе через галерею я постеснялась.