Слуга принял у нее плащ, и Герда впервые взглянула на себя в ростовое зеркало. Платье матери, которое она надела сегодня, было поистине роскошно и предназначалось как раз для событий, подобных балу в королевском дворце. Фрепон – нижнее платье – из узорчатого, расшитого золотой нитью дамаскета светло-синего цвета, и полупрозрачный, кобальтовой синевы и тоже расшитый золотом шелковый модест, оставляющий открытой переднюю часть нижнего платья с квадратным консервативным декольте и каскадом шелковых бантов, спускавшихся по лифу до самого подола. Такое платье не требовало дополнительных украшений, но одно у Герды все-таки было. На шее у нее был повязан узорчатый темно-синий в тон верхнему платью бант, скрепленный старинной, темного золота брошью, украшенной довольно крупным сапфиром. Такие же сапфиры, только меньшего размера, свисали сейчас с мочек ее ушей на тоненьких золотых цепочках. В этом наряде Герда действительно выглядела кем-то другим. Другим человеком, незнакомой женщиной, но основное воздействие достигалось не платьем и не высокими каблуками туфель.
Трудно сказать, чем был вызван такой эффект, но сок сизой потравы, который должен был всего лишь немного осветлить ее волосы, вместо этого превратил Герду в пепельную блондинку. При этом кожа лица поражала практически идеальной белизной, на которой темно-красные губы казались еще ярче, чем должны были быть по ее задумке. И в дополнение ко всему в прорези шелковой маски смотрели потемневшие под длинными черными ресницами голубые глаза. Красавицей она от этого, разумеется, не стала, но внимание на себя должна была обратить. И, как тут же выяснилось, обратила.
Стоило им с графом, на руку которого она по-прежнему опиралась, войти в первый из парадных залов, как на ней сошлись взгляды множества людей. В основном, естественно, мужчин. Но со смешанными чувствами, легко читаемыми в их взглядах, смотрели и женщины.
– Вы произвели сильное впечатление, – шепнул Иван, чуть склонившись к Герде. – И на меня, если вам это интересно, эдле, тоже.
– Я польщена, – сухо ответила Герда, которую совершенно неожиданно для нее самой охватило чувство тревоги.
Что-то было не так с этим местом или с этим временем, или, быть может, с этими людьми. Понять, что к чему, она не могла, но ощущение тревоги не уходило, а напротив усиливалось по мере того, как они с графом углублялись в недра дворца. Как и любая жительница столицы, Герда мечтала оказаться однажды в королевском дворце. И вот она здесь среди всего этого великолепия, но не может наслаждаться моментом или восхищаться окружающей ее поистине королевской роскошью. Она в смятении, в замешательстве и недоумении, и боится одного – впасть в панику и разрушить неверным движением то волшебство, которое сама же так долго и с таким старанием создавала, чтобы в конце концов оказаться гостьей на балу в королевском замке.