Собрание потомков Рюриковичей в замке Segewold накануне 1902 года – это уже не вчерашний клуб гедонистов. Все сосредоточены и злы. Прямо или косвенно пострадал каждый. С кого-то сняли погоны за участие в мятеже. Кто-то сам ушел из гвардии после лишения паркетных привилегий, но не обязанностей. Кому-то из подвизающихся на гражданской службе пришлось расстаться с “рыбным” столичным местом и хорошо, если без материальных потерь. Многие сдавали дела, раздетые до нитки, крестясь, что не отправлены копать Беломор-канал.
Последние заявления узурпатора про лишение права передавать титул по наследству – плевок во всю аристократию сразу. А это сотни недовольных. Его репрессии против хлеботорговцев – удар по благосостоянию тысяч! Сейчас Романова воспринимают как мишень сразу столько людей, что проблем с вербовкой сторонников низложения действующей династии уже не существует. Желающие стоят в очередь.
– Пользуясь случаем, позвольте мне занять ваше время кратким пересказом событий за этот крайне беспокойный первый год ХХ столетия, – прервав свои размышления, вслух произнес Огинский и развернул лист, украшенный завидным каллиграфическим почерком. – В этом году борьба с прогнившей безродной династией Романовых перешагнула границы империи. На верфях Дании, Германии, Франции и САСШ бомбистами произведены диверсии. И если на верфи Шихау взрывчатка была случайно обнаружена и обезврежена, то в соседней Франции бомбы сработали штатно. В результате получили повреждения и легли на грунт стоящие на достройке крейсер и броненосец. Больше повезло кораблям, строящимся на верфях Крампа – там из-за неисправности электроцепи на каждом корабле взорвалась только одна бомба, уничтожив машинное отделение крейсера и критически повредив носовую часть броненосца. Ответственность за акции взяла на себя организация социал-революционеров, хотя никто из боевиков не был арестован…
Огинский еще раз остановился, поднял глаза и посмотрел на родственников, сидящих за столом с непроницаемыми лицами игроков в покер. В зале было тихо, как и полагается зимним камерным вечером. Но сейчас эта тишина звучала как-то зловеще и Михаил-Николай-Северин-Марк почувствовал непонятную тревогу, обволакивающую его коконом, мешающую дышать и застилающую розовой пеленой глаза. Однако менять что-либо было поздно, и князь продолжил, глядя перед собой и стараясь произносить слова, как солдат чеканит строевым шагом по брусчатке.
– Несмотря на увольнение достойных офицеров и чиновников адмиралтейства и военного ведомства многие сочувствующие нам люди на своих местах остались. Адмирал Рожественский и генерал Куропаткин, несмотря на опалу, сохранили некоторое влияние на флоте и в армии и готовы выполнить свой долг перед Отечеством. И не только они…