— Ты назвал меня разумным? — заинтересовался Кияр и всё-таки высунулся.
Алекс обернулся через плечо на селение. За ними никто не шёл, последние домики остались далеко позади.
"Ладно, пацан, — подумал он. — Торчи уже из своей телеги, может, и правда заткнёшься, если вылезешь..."
— Тут надо понимать, с чем я сравниваю, — наставительно ответил он. — А сравниваю я с Витом и прочими местными жителями. На безрыбье и ты сойдёшь за напарника.
Кияр подумал и серьёзно кивнул, принимая доводы.
Алекс свернул в редкий пока лесок.
Им предстояло незаметно обойти по зарослям троллей. Оставалось надеяться, что те не слишком заинтересуются ломающимися по ту сторону ручья кустами. Если Рок при желании мог пройти по зарослям почти тихо, то телега с котлами и пацаном — никак не могла.
— Как думаешь, — спросил Алекс, — у троллей хороший слух?
Кияр упёрся в него задумчивым чёрным взглядом.
"Ну да, — подумал Алекс, — нашёл у кого спрашивать".
— Вот и проверим, — воодушевлённо пообещал он, кивнул Року, командуя сворачивать с тропы, и тот радостно ввалился в ближайший бурелом. Алекс только успел скомандовать:
— Не ешь деревья! Перебьёшь аппетит перед троллём.
Рок закатил красный глаз к нему и по-человечески раздражённо вздохнул.
***
Ами подошла к матери, покосилась на шумящую толпу за забором. Тихо спросила:
— Он ведь справится?
— Вит? — уточнила мать.
Ами раздражённо отмахнулась.
Мать тоже смотрела за забор, но не на толпу — сквозь неё. Наверное, думала об Алексе. Взгляд у неё стал таким, каким бывал много раз до этого: с тех пор как он ушёл, она, бывало, засматривалась на дорогу. Ждала его.
И стоило тому уйти вновь — к матери вернулся этот взгляд.
— Да что Виту-то? — удивилась Ами. — Языком трепать...
Алекс, конечно, умеет это лучше, но и Вит справится, не маленький.
— Алекс? — спросила мать.
— Он не справится, да?
Сколько бы он ни рассказывал ей о своих подвигах, сколько бы слухов о его подвигах не доходило до них, пока его не было, Ами знала: он может ошибиться, оступиться.
Раньше догадывалась, теперь, когда он попытался что-то сказать ей тогда, у костра, — увидела. И испугалась того, что может услышать. И того, что он отвлечётся на это. Сейчас нельзя ему сомневаться и ошибаться, потому что сейчас только он стоит между ними и троллями.
Будь она помладше, поглупее, будь такой, какой была пару лет назад, она бы верила в него так, как верила тогда. Но она выросла — и теперь уж рассмотрела его. Пусть чужой и безмерно далёкий, даже когда стоит в шаге, пусть глаза у него нечеловеческие, пусть улыбка хищная и холодная — а всё равно он человек.