Романтический момент был нарушен, я надел трусы и пошёл обновлять стакан с настойкой.
На Абрамове был толстый непроницаемый халат и меховые шлёпанцы. Он хорошо приготовился к зиме. Лицо его было свежее, розовое. Говоря о работе, он трогал стеклянные лепестки цветов в стеклянной вазе.
— Опять денег на гроб нет?! Ну нет у нас гробов из говна! Нету бля!
Я сделал пару глотков настойки прямо из широкого горлышка банки. Когда настойка холодная, она вкусней, и я втиснул её на свою полку в холодильнике. Мне была отведена одна полка, а у Абрамова было пять. Его полки были забиты ассортиментом жратвы — охлаждённая курица, креветки, салаты, фрукты и овощи, фарш, котлеты. Большая часть протухала и постепенно выбрасывалась, но из-за того, что моя полка была в лучшем случае полупустой, Абрамов и её всё время захватывал.
— Вот пусть это батюшке скажет: «Батюшка, ты святой человек, у нас денежек нету, может, отпоёшь нашу бабку хотя б за косарь?», — говоря, Абрамов тёр свой бритый череп как волшебную лампу. — Ну просто себя уважать-то надо немного.
Абрамов заметил меня, зажал крошечный микрофон большим пальцем и подмигнул: «Ну что, потрахался, псина?»
Я кивнул с достоинством и хотел было вернуться в комнату, но Майя уже оказалась тут. Она вышла в моей футболке, и, посмотрев на её ровные белые ноги, я твердо сказал себе, что её люблю. Стало легче дышать от этого.
Если бы в ту минуту я не был бы так занят собой, то заметил бы, как у Абрамова посерело лицо и приоткрылся рот. Он повернулся к окну на секунду, а потом продолжил как ни в чём не бывало.
— Это наша беда, Серёжа. Это беда. Просто пятнадцатый век какой-то. Когда хоронишься как собака, нельзя себя уважать.
Майя улыбнулась, сделав глоток настойки. Всё-таки было поразительно, что она совсем не морщилась. Абрамов отложил телефон с такой поспешностью, что можно было решить, будто он говорил сам с собой. Я представил их друг другу.
— У Ильи свой бизнес, он строит похоронный дом, — сказал я.
— Бизнес — это громко сказано, — осторожно поправил Абрамов.
— Он ещё всех нас похоронит, — заметил я.
— Что такое похоронный дом? — спросила Майя.
— Это как гипермаркет, — сказал Абрамов, стоя вполоборота и потирая стеклянные лепестки. — Морг, бальзамирование, кремация, прощание, само собой, оформление места на кладбище — и всё практически в одном помещении. Это комфортно, цивилизованно. Весь мир перешёл на такой формат.
— А что нам мешает?
— Коррупция. Но ещё — человеческий фактор. Культуры погребения у нас нет. Утрачена. Людей нужно приучать к культуре.