* * *
В подъезде меня посетило предчувствие. Возникла почти уверенность, что на этаже меня ждут. Может, пара рыцарей? Сидят и курят одну на двоих на лестнице. Или учинили какую-нибудь мелкую пакость — измазали ручку, залепили глазок, подожгли звонок, нацарапали на двери оскорбления. «Кто-то из них может выяснить, где ты живёшь», — я вспомнил радостный рот Славы. Зашёл к себе и закрыл дверь на все замки и обороты.
За окном раздался противный лай, и я вспомнил про пса бабушки. Я не мог заставить себя переживать ещё и из-за собаки, но бабушку надо проведать. Как бы от этих переживаний с ней не случился удар, не отнялось туловище. Кто, кроме меня, сможет ходить за ней, подавать утку?
Я занавесил шторы и лёг на матрас, чтобы собраться с силами для звонка. Провёл рукой по постели, и пальцы во что-то впутались, как в паутину, и я вытащил длинный тёмный волос. Ни за что не нужно было нюхать его, но я понюхал. На секунду возникло полное впечатление, что со мной на подушке лежит Майя. Повернул голову, но там была только стена. Показалось, что слёзы катятся по щекам, я попытался их растереть, но слёз не было. Показалось, что задыхаюсь, но я продолжал дышать. Покачиваясь, пошёл к платяному шкафу. Он был открыт. Чёрная маленькая вещица лежала на охапке моих шмоток, но мой запах к ней не приставал. Это были трусы Майи. Я ещё тогда удивился, как это можно оставить трусы. Но теперь было ясно — чтобы меня бесконечно мучить.
Нужно избавиться от всего. Трусы, волосы, может быть, что-то ещё — это отравляло меня, как разлитая ртуть из градусника. Нужно выстирать или лучше выкинуть бельё, вычистить или заменить все поверхности. Но трусы — это главное зло. Пока они здесь, жизни не будет.
Через пару минут я принёс рулон бумаги и тщательно вытер себя и вокруг себя. Я вспотел, грудь высоко вздымалась. Надел свитер, надел штаны.
Держа трусы в кулаке, я летел через две-три ступени, вынес плечом дверь, чуть не прибив огромную почтальоншу.
Три бачка с мусором были заполнены до краёв. Они стояли под низкой покатой крышей и все вместе были похожи на сундучок, в котором может лежать что-нибудь интересное.
Подходя к ним, я стал выбирать, какому бы доверить бельё женщины, которую полюбил. Выбрал бачок поскромнее, который стоял в тени. Пришлось немного порыться, чтобы трусы были не на виду: просунул руку до локтя, разжал пальцы, прикрыл пакетами. Достал настойку и сделал глоток. Чувство было такое, словно я сбросил почку или часть печени. Развернулся и быстро пошёл к дому. Я был освобождён, но облегчения не ощущал.