Результаты налицо – мы видим, к каким ужасным потрясениям всех устоев общественности привела нас «самодеятельность» недисциплинированных масс. Но вновь изобретенная «тайна» не менее давит, глушит инициативу и более культурных слоев населения. Теперь бы и работать, теперь бы и строить новую широкую гражданственность, но руки опускаются, нет уверенности в завтрашнем дне.
«Государственная тайна», как мрачная туча, закрыла от нас только что блеснувшее солнце свободы, стала новым средостением между нами, гражданами, и нашими руководителями. Не надо даже прислушиваться к самым невероятным темным слухам и легендам, которыми полна сейчас Русь, достаточно ограничиться перечисленными немногими фактами, чтобы сказать с горькой уверенностью: – Да, мы вошли в полосу «тайны». И эта тайна не сулит ничего доброго…
Изет-Нич. (Вечерняя газета «Время»).[33]
Глава 17
Иностранный легион
Солнце клонилось к закату. По аллее Центрального парка Нью-Йорка медленно брели двое. Порывы ветра с океана гнали по дорожкам жёлтые листья, окурки и обрывки бумаг. Ей было зябко, она пыталась сохранить тепло и куталась в тонкий плащ. Он шёл с намотанным вокруг шеи шарфом и держал руки в карманах старенького пальто.
– Как же так, Джон? Дядюшка Дональд обещал найти тебе место еще в сентябре. Зима на исходе, а дело не сделано, – печально произнесла Она и вытерла лицо платком. По щеке её медленно скатилась слеза.
Он поднял воротник, потуже запахнул пальто и ответил.
– Я жду второй год, но не теряю надежды. Как только займу своё место, ты не будешь ни в чём нуждаться. А сейчас ты видишь, он вывернул пустые карманы и посмотрел на свой прохудившийся ботинок.
Всю их жизнь перечеркнула забастовка на Хоумстедском металлургическом заводе, где Джон работал сменным мастером и числился одним из лучших специалистов предприятия. Но когда администрация объявила о снижении зарплаты – терпеть не стал, первым бросил перчатки на стол и высказал в глаза управляющему, что он думает о нем и всех остальных «зажравшихся крысах» из заводоуправления. В забастовке тогда приняли участие около 8000 человек. Уволили, влепив «чёрную метку», только самых шумных. Джон был в их числе. И вот с тех пор, несмотря на безупречную репутацию сталевара, он перебивался временными работам, игнорируемый даже родной ассоциацией работников железоделательной и сталелитейной промышленности.
– Я уверен, нам поможет Джозеф, – произнёс Он твёрдым голосом.
Джозеф – пронырливый малый, был одним из лучших агентов, подвизающихся на бирже труда, и вчера он, после долгих безрезультатных поисков, предложил трехлетний контракт в далекой и непонятной России.