Петербург предстал перед Вельяминовым непривычно тихим даже для зимней спячки. Всё-таки столица всегда любила и умела повеселиться, а сейчас она была на удивление строга и молчалива. На фоне заснеженных чёрно-белых улиц прохожие и даже пассажиры экипажей выглядели сухо и скромно.
– Столичная мода совсем недавно поменялась, – откомментировал городской пейзаж встретивший его Сергей Третьяков, – bonos mores[45] нынче – это сдержанность и аскеза. Государь подал личный пример, отказавшись от всех приёмов и торжеств, пока государство не рассчитается с французскими кредитами, а императрица пожаловала в Фонд Выкупа российских векселей личные драгоценности. После такого вклада царской четы многие последовали её примеру, а вот устраивать балы и маскарады зареклись – моветон. Впрочем, очень многим не до балов совсем по другим причинам. Третьяков перешёл на шепот – Госконтроль свирепствует. Как есть – опричники. В одной руке ниточки из министерства финансов, в другой – из военного и морского ведомства. И раскручивают-раскручивают – только перья летят. Уже половина ведомственных кресел вакантировано и желающих их занять не видно. Раньше-то очередь стояла, стол в столице – считай – старость обеспечена. А теперь самая быстрая карьера чиновника – острожная. Зато казна пополняется непрерывно. Говорят, одних каменьев драгоценных да золота-серебра конфисковали уже на миллиард. Треть особняков в пригороде пустует, а тюрьмы переполнены – под них срочно оборудуют старые форты.
– Нечто откупиться нельзя? – удивился Вельяминов. – Судейские с чиновниками всегда дружбу водили.
– А судейские сами нынче под Богом ходят и свечки ежедневно в церкви ставят, что на свободе. Дела о мздоимстве и казнокрадстве разбираются в особом порядке, как покушение на заведенный государственный порядок, сиречь на государя. Военно-полевой суд. Никакой тягомотины. В день по три приговора!
– Неужто вешать будут?
– Зачем? Пусть пользу приносят! Копать канал велено из Балтики в Белое море и дорогу двухколейную до Мурмана. Туда всех взяточников-казнокрадов и бунтовщиков из гвардии отправляют. Как построят – амнистия, как будто и вообще никакого дела не было. Может даже на должности восстановят.
– Диковинно!
– А знаете, кто главным строителем-то будет? Ни за что не поверите – великий князь Николай Константинович – ташкентский ссыльный. Государю понравилось, как он построил канал аж 100 вёрст в Азии. Хочет, чтобы повторил сей подвиг уже на Севере. Для него тоже под это дело обещана амнистия с возвращением всего великокняжеского достоинства.