– Да, чудны дела твои, Господи!
– Ну а вас-то, дядя Петро, какая нужда в Петербург погнала? – задал Третьяков мучивший его вопрос.
– А вот закончу здесь дела – съезд объединительный проведём, алтари распечатаем и закончится моё послушание. Не будет больше дяди Петро, будешь звать меня, как и прежде звали – Георгий Иванович. Понял, студент?
– Понял, дядя Петро. Свершилось значит? А мои старики уже и не надеялись!
Ещё в апреле 1900 года Синодом был выпущен правительственный циркуляр, строго воспрещающий старообрядцам созывать соборы, устраивать собрания. О построении церквей, колокольном звоне, об установке крестов на молельных нельзя было и думать. Старообрядчество не имело никакой централизованной организации. Именно в таких невыносимых условиях в Москве был созван собор-съезд, взявший на себя обязанность ходатайствовать перед царем за всероссийское старообрядчество. В декабре 1900 г. государю было предоставлено письмо за подписью более 500 тысяч старообрядцев, в котором они просили монарха «избавить их от новых стеснений и жестоких лишений». И молитвы были услышаны!
В кожаной папке с царским вензелем у Вельяминова лежало разрешение на вскрытие алтарей Рогожского кладбища, стоявших 45 лет запечатанными. По образному выражению историка старообрядчества В. Е. Макарова, «этот день навсегда останется в памяти московских старообрядцев как историческая грань, положенная между печальным прошлым многострадального старообрядчества и новой эпохой свободы вероисповедания». Этим же Указом старообрядцам разрешалось сооружение и ремонт молитвенных домов, устройство скитов и монастырей.
Только что закончился первый примирительный Всероссийский съезд старообрядцев «неокружников». На Рогожском кладбище раздался торжественный благовест о мире, извещавший, что три старообрядческих епископа, около 100 священников и около 100 тысяч мирян примирились с рогожанами. В Москве, в аудиториях Политехнического музея, в здании хлебной биржи на Разгуляе, на Рогожском и Преображенском кладбищах состоялись десятки духовных советов старообрядцев самых разных согласий. Как никогда раньше, близкой казалась заветная цель – объединение старообрядцев всех согласий и толков.[46]
Всё это здорово, но у Вельяминова была своя задача – бережно и аккуратно «взять на карандаш» образованную и толковую молодёжь из старообрядческих семей, исподволь, тихо и негласно формируя кадровый резерв империи, что-то наподобие ордена меченосцев Георгия Победоносца, члены которого до поры до времени даже не догадываются о своём предназначении. Но они, будучи сызмальства привиты строгими моральными нормами своих семей, объединенные уходящей в древность системой ценностей, в любой момент смогут быть мобилизованы для противодействия тайным и явным врагам Отечества, желающим притормозить, а то и вовсе прекратить научно-техническое и культурное развитие России. Младший Третьяков был первым в списке завербованных. Далее следовали не менее именитые фамилии – Морозовы, Рахмановы, Пуговкины, Кузнецовы, Трегубовы, Баулины, Трындины, а за ними – ещё десятки и сотни тысяч выходящих из подполья неравнодушных, активных, самоотверженных, недовольных болотом властвующих сословий Отечества.