– Для кого? – спросил Максимов, с трудом сдерживая сарказм.
– Для него, для нас, для всей России, – тяжко вздохнул комендант, – впрочем сейчас не время для политических дискуссий. И я вас не собираюсь ни в чем убеждать. Ступайте генерал, служите! Не смею более задерживать!..
– Честь имею! – отчеканил Максимов, развернулся через левое плечо и почти строевым шагом вышел из кабинета.
– Да… Честь надо иметь… – пробормотал комендант, вынимая из ящика стола свой старый, оставшийся еще с турецкой войны 4,2 линейный Smith & Wesson…
* * *
Юденич был поднят с постели гауптвахты и доставлен к генералу Бобрикову в три часа ночи. Привычного порядка в кабинете начальника гвардейского корпуса на этот раз не наблюдалось, зато на всех более – менее ровных поверхностях стояли в избытке разнокалиберные бутылки. По этой причине строгий, по-военному аскетичный стол напоминал выставочную витрину винно-водочных изделий Нижегородской ярмарки.
– Господин полковник, не желаете ли шампанского? – театрально-громко спросил хозяин всего этого богатства. – Если не ошибаюсь – это из разгромленных Елисеевских складов. Не управляемся с мародёрами… Ваших подчиненных с минуты на минуту доставят и вы можете быть свободны! Сам император о Вас хлопотать изволил…
– Вы разговаривали с Его Величеством?
– Как сейчас с Вами. И знаете – он меня убедил… Нет, не в своей правоте, тут всё ваше политическое управление бессильно. Он меня убедил в том, что закат Солнца и наступление сумерек не остановить введением военного положения… Солнце не слушается команды: «Солнце! Встать!»… И это крайне прискорбно…
– Вы всё-таки не послушались меня и сделали по-своему? – то ли спросил, то ли резюмировал Юденич. – И зачем, спрашивается, нужна была эта бессмысленная стрельба в центре города? Кому она принесла пользу?
Генерал усмехнулся, схватил за горлышко первую, попавшуюся бутылку и грузно опустился в кресло.
– Стрельба никому не может принести пользу, полковник, – сказал он, аккуратно нацеживая в бокал ароматную жидкость. – Стрельба предотвращает хаос и устанавливает монополию на насилие. Если бы не мои гвардейцы – от Зимнего Дворца остались бы руины, и кто бы тогда за это отвечал?
– А может лучше руины, чем трупы?
– Вы не понимаете, Юденич, Вы ни черта не понимаете, – генерал, кряхтя, поднялся на ноги, сделал несколько неверных шагов и упёрся бокалом в грудь полковника, – выпьем за ваше искреннее заблуждение… не чокаясь…
– Но позвольте, Георгий Иванович!..
– Не поз-во-лю, – тихо, но твердо произнес Бобриков, – потому что вы с Его Величеством даже не представляете, какого джина выпускаете на волю, какой сундук Пандоры изволите открывать! Вы хотите уравнять в правах тех, кого пороли на конюшнях с теми, кто их порол? Хотите, чтобы за одним столом сидели те, кого еще вчера покупали-продавали, как борзых и те, кто ими торговал? Думаете, что сейчас организуете Советы, проведёте плебисциты, уничтожите сословные привилегии и всё? И плебеи нам сразу простят то, что мы с ними делали до этого сотни лет? Окститесь, полковник… Я рад, что в воскресенье хоть немного проредил это быдло и надеюсь, что не увижу своими глазами триумф Хама… А вы, так и быть, – пробуйте, мешать не буду… Не хотите пить – чёрт с Вами, тогда слушайте: Три полка гвардии – Преображенский, Семеновский и Измайловский – совершили дневной форсированный марш до Кронштадта и обратно и были отправлены на отдых, однако офицеры не пожелали расходиться после объявления того приказа, который Вы мне доставили на прошлой неделе. Офицерское собрание, на котором имел честь присутствовать, превратилось в митинг. Было жарко. Чуть не дошло до прискорбного мордобоя. Одна часть заявила о готовности подчиниться приказу императора, другая – о готовности присягнуть Временному правительству. Большая часть покинула расположение, заявив о желании подать в отставку. Так что, поздравляю Ваше управление с первым сомнительным политическим успехом – гвардия практически перестала существовать… Порядок в городе пока ещё обеспечивают Финляндский и Павловский полк… Ну, как обеспечивают – пьют, черти. Поддерживающие временное правительство забаррикадировались в казармах Павловского полка на Миллионной и объявили, что подчиняются только распоряжениям господина Витте или Великого князя Владимира Александровича. Поддерживающие императора распущены по домам. У меня всё… Вопросы будут?