Здесь намеренно изображена вся жестокость семьи по отношению к ее самому слабому члену. Если вспомнить, в какое время было написано «Превращение», и учитывать, что в те же годы вышли труды Альфреда Хоха и Карла Биндинга под заголовком «Разрешение на уничтожение жизни, недостойной жизни», авторы которой, врач и адвокат, пропагандируют умерщвление «пустых человеческих оболочек», то есть психически больных и инвалидов, неспособных приносить экономическую пользу трудом, становится ясно, насколько актуальным был рассказ в тех условиях и насколько типичной была описанная в нем семья. Всего 15 лет спустя вопрос с избавлением от детей-инвалидов был решен: нацисты, как известно, уничтожали в лагерях смерти не только евреев, но и всех, кто не соответствовал их представлениям о чистоте расы. Сограждане, которые были больны душевно или имели физическую инвалидность, также тысячами уничтожались в специальных заведениях. В лучшем случае их просто стерилизовали.
В пророческом рассказе Грегор Замза обращается в навозного жука, от которого избавляются, и упрощает выбор своим близким: в нем больше не видят ничего человеческого. Спрятанные под панцирем чувства никого не интересуют в ожесточившемся мире межвоенного периода.
Таким образом, Грегор становится символом неисчислимых человеческих жертв тех жестоких времен. Жертвовать собой этим людям позволялось, а вот претендовать на помощь или любовь – нет.
Семья Грегора Замзы глазами психиатра
Если мы посмотрим на родителей и сестру Грегора, станет ясно, что они не способны на любовь. В отличие от Грегора они эгоистичны и замкнуты на себе. У них отсутствует сострадание по отношению к превратившемуся в жука сыну и брату. И здесь можно задуматься: а всегда ли это было так? Или они истратили всю способность к состраданию, чтобы пережить Первую мировую войну и последующие тяжелые годы?[14] В определенные моменты во многих людях умирает эмпатия, а нам еще в самом начале рассказа сообщают, что семье пришлось преодолеть тяжелые времена: отец глубоко увяз в долгах.
Эта неспособность к сопереживанию, даже по отношению к собственной плоти и крови, типична для того поколения – поколения тех, кто постоянно чувствовал себя обделенным и обиженным, обвиняя в этом внешний мир. Из-за недостатка эмпатии эти люди вновь вступили в большую войну. В этом отношении «Превращение» все еще очень актуально: в наши дни по-прежнему велико число тех, кто чувствует себя в чем-то ущемленным и поэтому лишается способности сочувствовать другим.