Убедившись, что полуночи нет, а значит, Егор наверняка еще не спит, я отправила брату в «Ватсап» ссылку на профиль судьи и попросила вытащить номер телефона.
«Ты что, думаешь, я волшебник?!» — пришло в ответ.
Именно так я и считала, даже не пытаясь вникать, как он и его друзья умудряются доставать то, что мы, женщины старше двадцати пяти, в их представлении доисторические тетеньки, тщательно прячем в своих аккаунтах. Еще полгода, и я буду женщиной за тридцать… Благодаря свалившимся на меня маньякам, мне даже некогда переживать по этому поводу. Что ж, в каждой ситуации можно найти плюсы. В ответ на мои мысли прогудело оповещение «Ватсапа». Похоже, Егор придумал решение даже быстрее, чем я надеялась.
«Так у нее ж скайп в свободном доступе! На фига тебе телефон? Бери и звони».
Открыв подробную информацию о пользователе, я убедилась, что брат прав. Пожала плечами и добавила новый контакт в приложение на айфоне, даже не подозревая, как сильно об этом пожалею.
Позорная смерть.
— Девки, вы такие классные! — перекрикивала музыку Валя, расплескивая на подруг текилу из рюмки. — Не! Мы такие классные! Киси мои, за нас!
Девушки чокнулись и заглотили алкоголь. Горячительное побежало вниз по пищеводу и вопреки закону притяжения ударило в голову. Басы застучали по ушам, заставляя попу двигаться в такт. Правда, музыке не хватало мелодичности, а попе — зрителей. Валя огляделась по сторонам. В Интернете мужики платят сумасшедшие деньги чтобы посмотреть, как она крутит задницей, а в реале пырятся в свои супертонкие мегаумные телефоны. Зачем, спрашивается, приперлись в клуб? Сидеть во «Вконтактике» и пить колу без виски?
Опьянение смешалось со скукой в достаточных пропорциях, чтобы позвонить бывшему, но даже в сильном подпитии Валя не теряла чувства самосохранения. После их последнего разговора «по душам» ей пришлось две недели пролежать в больнице, а малыш, который прятался от разъяренного папаши у нее в животике, так и остался где-то среди вырезанных аппендиксов и прочих никому не нужных медицинских отходов.
О ребенке Валя старалась не вспоминать и держалась обычно до третьей рюмки. У ее собственной матери не думать о детях получалось гораздо лучше. Если бы мама обращала на нее хоть какое-нибудь внимание, пусть даже ругала за школьные прогулы или запрещала гулять до утра, Валя бы не залетела в семнадцать лет. И в девятнадцать не зарабатывала бы на жизнь, снимая трусы перед камерой. Нет, она ни в чем не винила мать. С детства привыкла нести за себя полную ответственность, а значит, сама виновата во всех своих бедах. Но иногда так хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел. Обнял, в конце концов.