Внезапно все стало ясно, словно солнечный лучик, освещающий облетающие с деревьев листья: бежать от реальности эгоистично. Использовать на себе заклинание памяти несправедливо. Отказываться от Алексея и позволять безнадежности победить нечестно.
Я вскочила на ноги, оставив сапоги у ручья. Решение было принято. Заклинание послужит не мне. Оно не будет потрачено впустую. Наконец я знаю, что делать. Но стоит хоть чуть-чуть подождать – и не найду сил на свершение.
Я ворвалась в дом, впустив солнечный свет – источник силы.
Заш стоял над телом Юровского, все так же держа заряженный пистолет. Его рука дрожала, словно он ехал в старой дребезжащей карете. Грудь Юровского еще вздымалась и опускалась.
При моем появлении Заш будто пришел в себя.
– Настя?
В его голосе слышались одновременно надежда и тревога.
– Я все еще здесь, – прошептала я.
Пот выступил на его бледном лбу, а лицо исказилось от боли. Он попытался что-то сказать. Шевельнул губами. Еще раз. Подбородок дрогнул. Наконец Зашу удалось выдавить трепещущие слова:
– Я… Я не могу. – Его рука опустилась. – Постоянно думаю о том своем последнем выстреле… В вас. Это разбило мне сердце – и душу. Отними я еще одну жизнь – разлечусь вдребезги. – Он покачала головой. – Мне очень, очень жаль. Я… подвел тебя.
Я забрала у него пистолет и положила на кухонный стол.
– Нет, не подвел. Ты оказался сильнее меня, Заш. Наконец я поняла, почему папа всегда просил меня прощать. Для прощения требуется больше силы и мужества, чем для мести. – Я переплела свои пальцы с его. – Месть разрушила бы нас обоих. Но ты дал нам возможность быть сильными. Исцелять наши сердца, а не ранить их еще больше. И я хочу, чтобы ты знал… Я прощаю тебя. За все.
Волна освобождения охватила его. Словно он впервые вышел на дневной свет. Он едва справлялся с нахлынувшими, яркими чувствами, спросив:
– Правда?
Я молча кивнула.
Он с неистовой радостью обхватил мое лицо своими ладонями. Прижавшись своим лбом к моему, страстно прошептал:
– Ты освободила меня.
Так почему же именно я чувствовала себя свободной?
– Не смейте целоваться, когда я в комнате, – раздался слабый голос.
Я отпрянула от Заша с такой скоростью, что мы оба потеряли равновесие. Болезненно приземлившись на локти, я не отрывала взора от Алексея. Он почти не шевелился с тех пор, как мы оказались в доме Дочкина. Но теперь сумел повернуться ко мне лицом и едва заметно подмигнуть.
– Алексей! – вскрикнула я. И бросилась к нему, мысленно напоминая себе о том, что прикасаться не стоит, чтобы не вмешиваться в заклинание. Чернил видно не было. Они впиталась в его тело, как и говорил Дочкин.