.
– И впрямь. – Он попытался сесть, и Заш помог ему прислониться к кровати. – Молодец, великая княжна.
– Спасибо, – прошептала я. – Но следует сделать еще кое-что. – Я достала из кармана заклинание памяти и открыла его. Дыхание участилось.
– Что это? – спросил Алексей.
– Это заклинание… сотворил для меня Дочкин.
Заш смотрел, как заклинание, которого ему не остановить, вздрагивает в моих пальцах.
– Пожалуйста, не делай этого, – мягко попросил он. – Позволь мне помочь тебе исцелиться. Позволь мне помочь тебе понять. Вместе мы сможем.
Юровский выбрался из-под душащего одеяла и, прищурившись, посмотрел на меня сквозь запекшуюся кровь здоровым глазом.
– С каждым заклинанием, которое ты используешь, ты все больше усугубляешь свою вину. Красная армия найдет вас всех и прикончит.
– Разве не любопытно, что Красная армия сконцентрировалась на убийстве несогласных, а не на истинном служении народу? – задумался Дочкин.
– Сдавайся Советам.
– Тебе меня не взять, большевик, – хмыкнул Дочкин, даже не глядя на собеседника. – А твой удар ножом доказал, что ваша власть не заинтересована в переговорах.
– Если я умру, за тобой начнется охота! – взвизгнул Юровский.
– За мной охотились всю жизнь.
Голоса Юровского и Дочкина звучали в моем сознании, как далекое эхо. Я уставилась на заклинание памяти. Оно мерцало.
Струилось. Звало меня по имени. Романова. Романова. Романова.
Хотело служить мне.
Я решительно сжала флакон.
– Настя, что ты делаешь? – тихо спросил Алексей.
Заш потянулся за заклинанием.
– Подожди. Пожалуйста.
Я отдернула руку. Горло пылало. Глаза щипало. Заклинание булькнуло и поползло к горлышку, словно чувствуя мою готовность.
– Никто из нас не заслуживает того, чтобы жить с болью и горем, которые сейчас вплетены в наши судьбы.
Я не могла ждать ни секунды дольше. Прошла мимо Заша, и темный взгляд Юровского наконец скользнул в мою сторону.
– Но, по крайней мере, мы можем остановить тебя от причинения большего вреда. – Я задыхалась от слез. – Ты не заслуживаешь такой милости.
Он усмехнулся.
– Милосердие не помешает мне выследить и убить вас.
Я выплеснула заклинание прямо в ошеломленное лицо Юровского. Мои собственные слезы упали вместе с магической жидкостью, когда я выплюнула слово. «Пустота».
– Что ты творишь? – Заш схватил меня за запястье.
Я уронила пузырек, и он разбился о дощатый пол, но заклинания уже не было. Чернила впитались в кожу Юровского, и он словно укрылся толстым одеялом покоя. Черты лица расслабились, и он провалился в глубокий сон.
Я разрыдалась, казалось, еще сильнее. Он этого не достоин. Ни покоя, ни свободы от содеянного. Хотел он этого или нет, но он заслуживал погружения в самую глубину отчаяния под дикой тяжестью преступлений.