В этот миг воздушный щит пал. Шаманы, скинув грязные лохмотья, попрыгали вниз, приземляясь не немощными стариками, но жилистыми крепкими мужами.
— Ты глуп, как и все твои белые братья. — Сказал тот самый "старец", который час назад держался за руку сопровождающего. — Ты не видишь ничего дальше собственного носа. Корабль твоих друзей уже захватили, и наши воины будут счастливы, развлечь ваших белых женщин. — Криво ухмыльнулся старик. — Заветы Светлого Отца гласят: слабые и глупые умирают, освобождая место умным и сильным. Такова гармония природы. — С этими словами он замахнулся кинжалом и…
Форст предпринял последнюю атаку. Он вложил в неё всё, что у него было. Всю ненависть, всю боль, отчаяние, злость, ярость. Он опять воплощался в то страшное существо с горящими зелёными глазами. Последний удар. Не надо никого жалеть, не осталось тех, кто достоин жалости. Нужно уничтожить всё, забрать с собой как можно большее количество нелюдей…
Интерлюдия
— Граф? — Илла округлила глаза, увидев бездыханное тело. — Что с ним?
— Он в забытии, — ответил один из улусов, в странных цветастых одеждах, что стоял подле лежащего Форста, грузно опираясь на резной посох. — Между этим миром и иным. Лишь ты можешь его спасти. — Хотя он и говорил на Южном наречии Общего языка, но смысл его слов понять было трудно.
— Я? — Опешила девушка. — Но… как? Я не умею врачевать. Может быть, вы дадите какие-нибудь лекарства, травы, настои?
— Всё, что было в наших силах — мы сделали. Ты спасёшь его. — Настаивал улус.
— Как я это сделаю? — Илла стояла возле тела арима, не зная, что и предпринять.
— Говори с ним, не давай ему уйти. Ты для него словно якорь. Не даёшь ему подняться выше, воспарить к небесам, но и не позволяешь ему опалить крылья, предотвращаешь его полное падение. Он всегда вернётся к тебе по этой нити, что соединяет ваши судьбы. Чем выше будешь ты, тем большего результата достигнет он. Помоги ему. — Вновь, запутал её улус. — Вы связаны, я это вижу. Он всегда будет тянуть тебя за собой вверх. Он поднимет тебя, он поможет. Но и ты помоги ему. Нить, что соединяет души, ещё очень тонка, укрепи её. Но будь осторожна. Связь должна быть гибкой и прочной, устойчивой к разрыву, иначе она попросту закостенеет. Станет палкой погонщика. Этого он не примет.
Речь улуса становилась отрывистой, фразы короче, паузы длиннее. Илла только сейчас заметила, как осунулось его лицо, пропал вызывающий блеск в серых глазах, присущий всем улусам. Он уже не опирался на посох, но просто висел на нём.
— Это ни один человек не примет. — Тихо закончил он свою речь, и его тут же подхватил под руку другой улус, с таким же головным убором, украшенным цветными перьями. Он тоже плохо передвигался, но опираясь друг на друга, они довольно бодро поковыляли в сторону хижины.