Императрица и в самом деле сердилась, главным образом, из-за того, что князь, получив письмо от Шведского короля еще в мае, не отвечал на него более месяца, отговорившись тем, что якобы не знал, что ему отвечать.
От своего агента, рослого, широкоплечего, благородного вида конногвардейца Петра Алексеевича Палена, Екатерина ведала, что король Густав отправился в Пруссию месяц назад. Государыня внимательно следила за его поездкой. Она знала, король нервничает, понеже не получил ответного письма от князя Потемкина и обещанных денег от императрицы. Екатерина выговаривала Безбородке:
— Князь Потемкин, по всей видимости, хотел сделать свое письмо чересчур прекрасным, и, потому, оно, до сих пор, не написано. Светлейший из тех людей, которые не знают ни часа, ни числа, ни года.
Граф согласно кивнул:
— Что есть, государыня-матушка, того не отымешь!
— Мне досадно, что я не узнала об том вовремя, а то бы сама написала письмо и послала бы его князю токмо для подписи. Любопытно, чем же он так занят, что не учиняет то, что обязан!
В письме к графу Штакельбергу в середине лета, она сообщала об успешных переговорах с Фокнером, который признал условия мира с Портой, такожде, зная, что неугомонный Гу все еще в Пруссии, она сообщила своему послу о своем решении выплатить шведскому двору крупную субсидию. Она ведала: там, встречаясь при дворе с королем, Штакельберг, между делом, сообщит королю Густаву, долгожданную, приятную для него новость.
Стало быть, Светлейший князь мог отбыть на юг и вплотную заняться подписанием мирного договора с побежденными турками, но он, под видом значимых перемен в Польше, задерживался в столице. Его одолевало неотвязное желание развенчать своих многочисленных врагов, главным образом, в лице Зубовых, ну, и попутно разрешить некоторые вопросы, как внутренней политики, так и внешней. Он терпеливо объяснял императрице, что, опричь «Греческого прожекта», с религиозным единством России, Греции и придунайских княжеств из коих они мечтали создать новое государство Дакию, в настоящее время, сей час, надобно было бы создать «славянское братство» среди русских, украинцев, белорусов и поляков, коих он, князь Потемкин, мог бы объединить. И, что сей славный славянский союз, вестимо, был бы весьма полезен государыне и России. Возражать новой идее князя императрице было трудно и не к чему. В мае и июле императрица Екатерина Алексеевна написала, готовившемуся к отъезду на юг князю Потемкину, два рескрипта относительно плана предполагаемых действий. В первом из них она утвердила его прожекты, оговорив, однако, порядок и условия их реализации. Основным направлением в отношении Польши было положено решение «преклонить к нам нацию» обещаниями.