Удостоенный за взятие Измаила фельдмаршальского жезла, князь Григорий Потемкин-Таврический сиял, являя собой самую отменную любезность, расточавший ее с особой изысканностью, особливо пред красивыми женщинами. От него невозможно было отвести глаз, толико колоритен был его вид, толико ярко он являл себя, толико интересно и живо вел беседы. Князь Таврический догадывался, что Екатерина стесняется показывать ему совсем молодого любимца. Тем паче, ему хотелось сместить его! И ругал себя, что не дал ей остаться со Стрекаловым.
Опасенья князя касательно своих чувств к императрице оказались совершенно напрасными. Напротив, пришло опасение, как бы она вовсе не охладела к нему. Да, за два года Екатерина изменилась. Увядание особливо коснулось ее шеи, но было не заметно, понеже Екатерина искусно скрывала оное: ее мраморная шея всегда была украшена жемчугами или другими каменьями. Немного заострился нос, осунулось лицо. Но она, как прежде, была притягательна и недосягаема. Потемкин, зная ее вдоль и поперек, никогда не ведал, что именно в сию минуту в голове у государыни, как она отнесется к его предложению или вопросу, понеже реакция у нее бывала совершенно неожиданной и много правильней, нежели он мог ожидать.
При первой же встречи с императрицей, он подробно поведал ей все о взятии Измаила. На вопрос о награде генерал — аншефа Суворова, Потемкин рассказал о его выходке, имевшей место при всем честном народе, где победитель Измаила намекнул, что Главнокомандующий фельдмаршал ему не указ, дескать, он подвластен токмо Богу и государыне.
— Я согласен, что генерал-аншеф одержал блестящую победу! — говорил, как бы оправдывая сам себя Светлейший. — Его, в самом деле, можливо назвать Богом войны. Дав приказ своей армии взять Измаил любой ценой, он взял его! Положим, никто не мог бы взять сию крепость, окроме него. Я согласен с оным фактом…
Екатерина мягко перебила его:
— Но послал его на штурм ты, а не я, мой друг. Посему, он обязан был вас почитать, как положено, старшего по званию, Главнокомандующего армией. Полагаю, он вел себя излишне вызывающе и неподобающе. Кстати, сказывают, князь Репнин считает, что граф Суворов всего лишь удачлив…
Потемкин с усмешкой развел руками:
— Не ведаю… Может статься, чудак — Суворов, хотел показать всем, что ему и черт — не брат и Бог — не сват. Однако, чудачество сего героя я легко прощаю, — сказал он бодро. — Победителю неприступного Измаила, стало быть, можливо все простить! Посему, государыня-матушка, прошу вас вознаградить его сполна. А такожде всех тех, кого он представил к наградам.