— Торопился, видать, друг мой Шарль! — возразил Ланжерон, бережно обнимая его. — Как бы я без тебя?
Де Линь хохотнул:
— Вот так бы, друг мой Ланжерон, и обошелся бы!
— Да, жаль, ружья наши долго перезаряжаются и стреляют на каких-то пятьдесят шагов. Русские берут своей богатырской силой, коей они втыкают штык во врага!
Александр де Дама покачал головой:
— Какие потери понесли обе стороны! Вы видели, что даже сточные канавы от крови были красного цвета?
Оба друга посерьезнели.
— Кто ж не видел то! Турок убито двадцать шесть тысяч, девять тысяч пленных. Трофеями русских войск стали двести шестьдесят пять пушек, свыше трехсот пятидесяти знамен, около трех тысяч пудов пороха и более десяти тысяч лошадей. А колико людей перебито! Тысячи и тысячи!
Де Линь перебил де Дама с его печальной статистикой.
— А как грабили крепость, помните? — спросил он, обратившись к друзьям.
— Верно! Грабили ее, кто как мог, — паки отозвался де Дама. — Золото, поди, все успели прикарманить, кто колико мог. На другой день вышел приказ прекратить грабежи. Кстати, говорят, генералу Суворову подвели арабского красавца-коня, но он отказался. «Как приехал на донском скакуне, — сказал он, — так отсель и вернусь на нем же».
— Я ж не зря говорю, он необыкновенный человек, — воскликнул де Линь. — Давайте, братцы, за него, за графа Суворова Александра Васильевича. Наливай!
Все выпили по полному бокалу.
Ланжерон, вытирая усы, напомнил:
— Но и русских, братцы, погибло гораздо! До четырех тысяч убитыми и до шести тысяч раненными. Сколько раз успех боя склонялся то в одну, то другую сторону. Какие герои русские! Слава их не ложная!
— Не все же такие трусы, как граф Львов, который притворился этаким раненным, что передал командование Золотухину, а потом еще загреб себе награду! — пренебрежительным тоном высказался Ланжерон.
— Ну, таковой, наверное, один на всю армию, — заметил де Дама.
— Как один? А перебежчики? — напомнил Ланжерон.
— Кстати, — де Линь поднял указательный палец, — казаки-перебежчики мало помогли нашим врагам: турки сами готовили на ту ночь три вылазки: две противу русских батарей, третью — к ставке Суворова. Двоих из сих перебежчиков поймали.
— Ох, не завидую им! — сказал с сарказмом де Дама.
Ланжерон мотнул головой:
— Собакам — собачья смерть! — сказал он безжалостно. — Я вот воображаю, что теперь делается в Константинополе!
— Да-а-а. Там, говорят, жуткий разброд, уныние и страшная паника. Тем паче, что у них существует легенда, что Турции грозит опасность со стороны северного народа, — сказал де Форсак.