Полицейский сконфузился, ничего не ответил, но послушно хлестнул зебру.
— Я думала, вы в первый вечер решитесь. — Груша положила руку ему на колено. — А вы так долго тянули. А мне, милостивый государь, времени терять нельзя, ко мне через неделю муж приезжает. Я и так, почти месяц на курорте, а ещё ни разу не отдохнула.
Кунцевич зашёл в ресторан в великолепном настроении. Капитан уже сидел за столиком и был не менее весел:
— Вы как раз вовремя. Сейчас отужинаем и поедем допрашивать убийцу.
— Нашли? Кто таков? — воскликнул Кунцевич.
— Из туземных служащих станции. Некто Карнава, фельдшер здешней больницы.
— Сознался?
— Какое там! Всеми святыми божиться, что не он. Попробуете довести его до сознания?
— Попытаюсь.
Фельдшер оказался толстым верзилой саженного роста, с тараканьими чёрными усищами и огромными злыми глазами. Когда полицейские вошли в холодную, он вскочил с нар и вытянулся в струнку.
— Ну, Карнава, не надумал сознаваться? — спросил капитан.
— Не виноват, ваше высокоблагородие, не убивал я благодетеля нашего, вот вам крест святой! — арестованный размашисто перекрестился. Говорил он почти без акцента.
— Познакомься, — продолжил капитан, не обращая никакого внимания на божбу, — его высокородие прибыл по твою душу из самого Петербурга. Наделён чрезвычайными полномочиями. Желает с тобой побеседовать.
Кунцевич приосанился:
— Оставьте нас, пожалуйста, Павел Григорьевич.
Участковый щёлкнул каблуками и вышел.
Мечислав Николаевич закончил допрос через полчаса.
— Ну? — Неволин от нетерпения переминался с ноги на ногу.
— Это не он, — уверенно сказал титулярный советник.
— Как это не он? Что значит, «не он»? Я в своём агенте полностью уверен. А он получил сведения о Карнаве, что называется, из первых рук.
Кунцевич устало опустился на стул:
— У этого великана душа зайца. Он неимоверно труслив. Велите принести ему новое исподнее, он после беседы со мной обделался.
— Ну, для стрельбы из засады много храбрости не надобно! — воскликнул Неволин.
— Для стрельбы по живому человеку нужен внутренний стержень. А у фельдшера его нет. Он размазня. Он никогда в жизни не стал бы участвовать в противоправительственных организациях, начальство для него — святое. Я в этом уверен также, как в том, что моя фамилия Кунцевич. Или он великий актёр.
— Актёр, актёр, конечно актёр! — обрадовался Неволин. — Осмелюсь повторить — мои сведения самые надёжные.
— Если он актёр, то я разговорить его не смогу.
— Ничего, ничего, я найду специалистов, — капитан потирал руки, — через пару часов от его актёрства и следа не будет.