7-го января на рейде против Новых Гагр стал эскадренный миноносец «Живой», а против Старых Гагр бросили якоря минный транспорт «Дунай» и канонерская лодка «Терец». А 9-го января 1906 года, в годовщину кровавого воскресенья, сюда пришёл из Новороссийска военный транспорт «Днестр» с двумя сотнями пластунов. Начались массовые аресты. Постепенно власть возвращалась в руки правительства.
В мае 1906 года дело об убийстве Шереметевского слушалось Тифлисским окружным судом. Непосредственных исполнителей — крестьян Гагринского участка Черноморской губернии Парнозе Джикилиани, 24 лет от роду и Давида Бенделая, двадцати лет, приговорили к 11 годам каторжных работ каждого. Братья Азнавуровы получили по 9 лет каторги. Илья Максимович Брызгалов, хотя и был предан суда, но всё это время провёл на свободе, будучи всего лишь отстранён от должности. Интересы мирового судьи защищал один из лучших столичных адвокатов. Его стараниями Брызгалов был оправдан — Азнавуровы от своих первоначальных показаний в суде отказались, с Джикилиани и Бенделаей судья лично никаких переговоров не вёл и о его участии в преступлении они нечего не знали. В отношении мирового остались только косвенные улики, от которых присяжный поверенный и камня на камне не оставил. Сразу же после суда Брызгалов с семьёй уехал заграницу.
Леонид Алексеевич Шереметевский был похоронен на Новом Лахтинском кладбище. Размер получаемой вдовой пенсии вынуждал её круглогодично проживать с детьми на арендуемой за 100 рублей в год даче, расположенной там же, в Лахте, неподалёку от кладбища. С ними жила и престарелая мать Леонида Алексеевича.
После того как в марте 1909 года был принят закон об усиленных пенсиях семьям жертв революции, Эмилия Александровна принялась хлопотать. К сожалению, все её многочисленные прошения об увеличении пенсии остались без последствий — суд установил, что Шереметевский был убит не революционерами, а обыкновенными бандитами.