Устав таможенный. Параграф 304.
«Ручною кладью считаются мелкие и легко переносимые вещи, которые без затруднения помещаются в пассажирском вагоне…
Воспрещается брать с собою в пассажирские вагоны взрывчатые вещества, заряженное оружие и животных, а также предметы зловонные.»
Общий Устав Российских железных дорог, статья 30.
— Носильщиков в Румынии почему-то кличут на немецкий манер трегерами, — сказал Котов. — Разрешите представиться — Иван Пантелеймонович Карасёв, коммерсант.
— Лазуткин Михаил Николаевич, чиновник.
— Очень приятно, давайте я вам помогу, я знаю местное наречие. Где ваш сундук?
Револьвер Мечислава Николаевича лежал на самом дне дорожного чемодана — в ручной клади оружие дозволялось провозить только незаряженными, поэтому держать его при себе не имело никакого смысла. Игнатьева и Вавилина нигде видно не было — очевидно, они уже успели погрузиться в вагон, так как свой багаж таскали самостоятельно. Да и их револьверы тоже лежала в чемоданах.
Котов быстро договорился с носильщиком и после того, как багаж был пристроен, они втиснулись в уже заполненное до отказа отделение вагона. До Ясс было чуть больше тридцати вёрст, поэтому Кунцевич решил взять билет в третий класс.
Устройство заграничных вагонов в смысле удобства для публики было гораздо хуже отечественных. Вагон третьего класса, например, представлял собой перегороженное сплошными стенами на 6 отсеков помещение. Каждый отсек имел две двери — с одной и с другой стороны, и был рассчитан на десять пассажиров. Из-за такого устройства попасть в другой вагон при движении поезда было невозможно, нельзя было посетить и ни ватер-клозета, ни вагона-буфета, поэтому эти удобства в европейских поездах отсутствовали напрочь. Вагоны второго класса были устроены абсолютно также и отличались от третьеклассных только мягкой обивкой сидений и меньшим количеством мест в отсеках. Игнатьев и Вавилин разместились в другом отделении.
— В Букарешт? — поинтересовался Котов, предлагая Мечиславу Николаевичу папиросу.
— Благодарю вас, не курю. Нет, в Яссы.
— И я туда же! — обрадовался попутчик и закурил. Его примеру последовала половина из сидящих в отделении мужчин. Через минуту дышать стало абсолютно нечем.
Кунцевич, привыкший к скоростному передвижению по европейским железным дорогам удивлённо смотрел в окно — поезд едва тащился. Тридцать два километра он преодолевал больше двух часов, Мечислав Николаевич подумал, что от табачного дыма и духоты у него остановится сердце.
Когда состав наконец остановился на ясском вокзале, Кунцевич чуть не вывалился на платформу.