— Сколько ты Набатову отдавала?
— Две третьих.
— Ого!
— Я же говорю — морда татарская, креста на нём нет.
— На тебе, можно подумать, есть. Дальше рассказывай.
Могилевская повторила рассказ Чешина, немного его дополнив.
— Набатов ко мне пришёл в середине января и письмо, которое Дмитрий Анастасьевич им прислал, показывал, спрашивал, узнаю ли я почерк, или нет. Я почерка не признала, потому как ни разу не видала, как Сериков пишет, мы с ним не переписывались. В письме том про многие проделки господина полицмейстера говорилось, не только про нас. И просил шантажист за молчание тысячу. Порасспрашивал меня Набатов и удалился. Через пару недель прибегает, весь белый, орать стал, обзываться, это ты, мол, нас предала, Сериков, ведь твой знакомец. Еле я его успокоила, еле он сообразил, что мне Серикову про наш хипес рассказывать — себе дороже. Видать кто-то из моих девок ему проболтался. Была одна у меня, Лизка-Элизабет, я её рассчитала перед Новым годом, потому как клиенты совсем её брать перестали, на неё грешу. В общем, пришлось мне тысячу ему отдать, которую они Серикову передали.
— А как они её передали, не знаешь?
— Да откуда мне знать!
— Ладно, рассказывай дальше.
— Ну, потом он у меня всё подробно про Серикова вызнал, где живёт, с кем, как время проводит, что делать любит.
Подробности убийства Серикова, Могилевская не знала — никто с ней не откровенничал. Но то, что сожитель уезжал убивать с Поповым и сыскным надзирателем, подтвердила.
— Завтра с утра устроим тебе очную ставку с Набатовым, — сказал Кунцевич. — Должна будешь всё как есть подтвердить. Ну а потом и при Шарафове покаешься.
Бандерша так испугалась, что вжала голову в плечи:
— А какой мне от этого прок? — спросила она охрипшим голосом.
Без показания мадам Могилевской дознание в отношении полицмейстера едва бы закончилось благополучно — прямо на него никто другой не указывал. Поэтому сыскной чиновник сказал:
— А прок следующий. Я сейчас Чешина позову и протокол его допроса перепишу, напишем, что о том, что они с Набатовым Серикова порешить сговорились, ты ничего не знала. Будут тебя судить только за хипес. Договорились?
Могилевская кивнула было головой, но тут же осеклась:
— А без хипеса нельзя обойтись?
— Ты не наглей. Кстати, на, почитай. Жалоба на тебя пришла из самой Англии, из города Ливерпуля! Некий господин Байрон подробно про ваши безобразия докладывает. Он, кстати, и о том, что к Набатову обращался, сообщает.
— Я по английскому читать не умею.
— А тут и перевод на русский есть, вот, видишь. Нотариусом заверено, всё честь по чести. Да и сам потерпевший к нам скоро собирается. Так что за хипес тебе придётся ответить.