— Местных-то никого на сносях не было? — спросил титулярный советник.
— Трое, всех осмотрел, все при своём, — доложил надзиратель.
— Это как же ты их осматривал?
— Щупал.
— В глаз не получил?
— Нет. Бабёнки ничего, даже довольные, а мужиков ихних дома нет — работают.
— Стало быть пришлая…
Увидев господина в ватном пальто с бобровым воротником, дворник поклонился.
— Ну, что, не доглядел? — Кунцевич уставился на Минина вытаращив глаза и шевеля усами.
— Виноват, ваше высокоблагородие, виноват! — Кузьма стал во фрунт.
— Дрых небось всю ночь, вместо того, чтобы у ворот дежурить?
— Дык мы не дежурим по ночам-то, не заведено у нас энто, одни мы в дому-то существуем, коли ночь не спать, то и работать будем неспособны, — лепетал дворник.
— Мы? Кто это мы?
— Дык мы, я то есть.
— А чтой-то ты себя, во множественном лице именуешь?
— Виноват-с! — Минин чуть не плакал.
— Виноват — накажем. А пока рассказывай, да показывай.
Внимательно выслушав сбивчивый рассказ дворника, титулярный советник принялся осматривать место происшествия.
Гаврилов и дворник почтительно следовали в двух шагах сзади.
— Скажи-ка, как тебя, там? — обратился чиновник к Минину.
— Кузьма, ваше высокоблагородие! — рявкнул дворник.
— Скажи, Кузьма, извозчики-то у вас небось не часто бывают?
— Какой там часто! Месяцами не видим. Кого им сюда возить-то? Тут бары не живут. На праздниках разве, который пьяный приедет, для форсу, так и тот, как проспится, год потом жалеет, что потратился.
— Я так и думал. Но сегодня ночью кто-то пофорсил. — Титулярный советник показал на две узкие борозды.
— А ведь и правда! Не от розвальней эти следы, от городских санок, — согласился дворник.
— На них ребёночка-то и привезли. А ну-ка, глянем, куда сей след поведёт.
След извозчичьих саней шёл ещё сажён на сто дальше того места, где была найдена голова, и здесь круто поворачивал обратно.
— А ведь вчерась не было этого следу-то, — сказал дворник. — Я вчерась вон в тот дом ходил, и этого следа что-то не приметил.
— А зачем ты в тот дом ходил?
— Водку пить позвали.
— Значит ты пьян был?
— Ни в коем разе! Там и был только полуштоф на четыре души. Не пьянка, а одно расстройство, — Минин в сердцах плюнул.
Мечислав Николаевич вернулся домой, позавтракал и поехал в прозекторскую. Проводивший вскрытие полицейского врач заявил, что ребёнок, хотя и родился живым, но был болезненный, слабенький и жил очень короткое время. Возможно, что всего несколько минут.
— После расчленения его заморозили.
— Каким образом?
— Не знаю. В ледник положили, или просто на улицу. По этой причине и время смерти назвать крайне трудно — никаких признаков разложения.