человеком […] Реальный человек признан лишь в образе эгоистического индивида, истинный человек — лишь в образе абстрактного citoyen»
[143].
Тезис Маркса был специально подвергнут критике Клодом Лефором, который утверждает, что как раз абстракция прав человека, их антиисторический формальный характер составляет их ценность и гарантирует возможность обращения к ним в какой угодно ситуации. По словам Лефора, именно потому, что права человека — это права человека безо всяких конкретных качеств, они могут соответствовать своему определению: «Права человека приводят право к основанию, которое, несмотря на свое именование, не имеет формы, представляется внутренним для него и в этом ускользает от любой власти, которая бы намеревалась им завладеть»[144]. Однако Лефор не объясняет, как такие права, которыми не могла бы завладеть ни одна «власть», могли бы гарантироваться и применяться вне рамок политики, которые сами предполагают определенную власть.
Это поднимает общую проблему осуществления прав. Права человека, в действительности, относятся к современному естественному, а не позитивному праву. И, в отличие от последнего, естественное право само по себе не имеет никакого средства принуждения. Это «безоружное» право, причем современное естественное право еще более безоружно, чем древнее, поскольку оно не признает социальной природы человека. Права, понимаемые в качестве неотчуждаемых атрибутов субъекта, то есть права, соблюдения которых может требовать всякий человек уже потому, что он человек, «сами по себе не имеют юридических аспектов или значения» (Симон Гойар–Фабр). Чтобы у них могли появиться такие юридические аспекты, они должны быть закреплены регламентациями позитивного права, которое мыслимо только внутри определенного общества. По сути, только позитивное право может сказать, кто должен пользоваться подобными правами, кому и в какой мере наносится ущерб в том случае, если они не применяются, и т. д. Иными словами, субъективные права, постулируемые в качестве чего–то внешнего факту социальности, реальной действенности могут достичь только в социальных рамках. И это первый из парадоксов. Режи Дебре резюмирует его так: «Тот, кто желает быть просто индивидом, чтобы пользоваться всей полнотой свободы, забывает, что не бывает прав человека без юридической формы того или иного государства»[145].
Второй парадокс проистекает из трудности, связанной с тем, что права человека пытаются поставить выше позитивного права, будто бы любая политическая власть должна сначала признать их, допуская при этом, что практическая ценность этих прав зависит от способности самой этой политической власти их применять. Еще Бентам раскритиковал эту апорию контрактуализма, заключающуюся в том, что права гражданина основываются на правах человека, тогда как вторые могут реально существовать лишь на основе первых. «С одной стороны, — отмечает Жюльен Фройнд, — требуют соблюдать эти права точно так же, как соблюдают положения позитивного права, но, с другой, более или менее ясно подразумевается, что действенность этих прав не должна зависеть от обычных законодательных органов, поскольку они претендуют на всеобщность»