. Это означает, что и свобода первоначально является политической проблемой, а не правовой. Подобная свобода предшествует правосудию и определяет его, но не является его результатом.
Добавим к этому, что один из лучших способов защитить свободы заключается в применении принципа субсидиарности, согласно которому вышестоящему органу власти должны передаваться только те задачи, которые не могут быть решены на более низких или на местном уровнях. Этот принцип позволяет, таким образом, вернуться к более строгой концепции права: установить (восстановить) право — не значит путем властного акта наделить индивидов правом получать нечто, а значит дать им то, что им причитается, или же вернуть им на индивидуальном и коллективном уровне, причем вполне конкретно, то, что было у них несправедливо отнято какой–то третьей стороной или государством.
*
Историки часто называют английскую Великую хартию вольностей, принятую 15 июня 1215 года, первым текстом, в котором были «конституционно» провозглашены права человека. Такая интерпретация анахронистична. Так же, как и предшествовавшая ей испанская Великая хартия, принятая при короле Альфонсе VII Императоре в 1188 г., английская Великая хартия — это документ, который ограничивается политическим установлением политических свобод. Карл Шмитт подчеркивает, что «с исторической точки зрения, она является не более, чем одним из многочисленных для Средневековья примеров соглашения между принцем и феодальными сеньорами»[188]. В действительности, речь идет о публично–правовом договоре, имевшем форму уступки со стороны короля и гарантировавшем феодальной аристократии ряд свобод и защиту от возможных злоупотреблений со стороны королевской власти. То же самое можно сказать о «Хабеас корпус акте» 1679 года (гарантии от незаконных арестов) и Билле о правах 1688 года, по поводу которых Шмитт пишет: «Всё это нормативно–правовые или договорные акты, гарантировавшие права баронов или английских граждан, которые в результате постепенного развития приобрели характер современных принципов, но исходно не имели смысла фундаментальных прав»[189].
Так или иначе, свобода — это изначальное европейское понятие. Древняя Греция первой провозгласила преимущества свободы. Но именно на Севере Европы ее ценность всегда превозносили. Уже Тацит говорил о том, что был поражен, узнав, что у германцев королей выбирали и что полномочия, позволяющие их назначать, всегда принадлежали народным собраниям. Он добавляет, что германцам не известны обязательные налоги, поскольку они признают только добровольные пожертвования. То, что римский историк говорит о статусе женщин, также показывает, в какой мере свобода личности в северных странах признавалась с самых незапамятных времен.