— Это все? Может, мне еще устроить для них какой-нибудь развлекательный конкурс, чтобы скоротать время?
— Почему бы нет? — ответила Карен, презрительно улыбнувшись. — Если это все, на что вы способны…
Томас окинул ее пристальным взглядом. Хрупкая темноволосая женщина была на две головы ниже его и весила, должно быть, в два раза меньше.
Он вспомнил о подростковых бандах, к одной из которых некогда принадлежал и сам, и об их драках по вечерам на пляжах Санта-Моники. Такую вот девчонку в любой из этих драк уложили бы с первого удара… Большой-Рот-Маленькие-Ручонки, если воспользоваться ее же стилем.
Он ничего не ответил и, повернувшись, направился к часовне.
Ее первая мысль была о детях.
Даже прежде чем убедиться, что она сама не ранена, Элизабет машинально сунула руку в сумочку и нащупала прохладную гладкую поверхность фотографии. Вынула ее.
Ник, Алекс, Тина. Плещутся в бассейне. Смеются.
С ними ничего не случилось! Слава богу, с ними все хорошо!
Элизабет прижала поляроидный снимок к груди.
Я жива. С моими детьми все в порядке. Они не здесь. Они не попали в аварию.
Перед глазами замелькали картины из прошлого. Она увидела автомобиль, буквально смятый в гармошку на обочине шоссе. Это выглядело почти комично — словно кто-то выбросил на обочину скомканную бумажную обертку. Если бы только внутри автомобиля не находился Шон, ее муж, истекающий кровью. В отдалении виднелся тридцатитонный грузовик, почти невредимый. Двое водителей курили рядом с ним, в то время как ребята из аварийной дорожной службы пытались вскрыть дверь автомобиля, вооружившись дрелью, соединенной с компрессором.
Элизабет отчетливо помнила звуки — равномерные «вздохи» компрессора и скрежет металла.
Напрасный труд. Ее муж был мертв — металлический осколок пронзил его голову насквозь, и мозги были размазаны по подголовнику кресла… Только его сердце каким-то чудом продолжало биться. Поэтому труд спасателей оказался ненапрасным: уцелевшие органы были вынуты из его тела и отправлены в клинику, чтобы можно было пересадить их кому-то другому. Спасти чью-то другую жизнь.
Ибо жизнь Шона была закончена.
Детей не было в машине. Они дома. В безопасности.
Какая ужасная мысль! Элизабет устыдилась ее. Даже сейчас она не могла избавиться от того давешнего стыда.
Она убрала фотографию, притянула к груди колени и обхватила их руками, чтобы унять дрожь.
Затем оглядела часовню. Осыпавшаяся штукатурка на стенах, пыльные витражи, дверь исповедальни, державшаяся на одной петле… Она сидела в центре нефа, прямо на полу, если не считать чего-то вроде пледа, который кто-то подложил ей под спину, пока она спала.