Софи решительно подошла к корзине и приподняла, взвешивая в руке. Ничего, от улицы Маркаде до ломбарда идти не так уж далеко, можно донести. Она сняла кусок полотна, чтобы еще раз пересчитать сорочки, и среди остатков муслина, аккуратно свернутых и перевязанных — ее мать была настолько честна, что не оставляла себе даже этих обрезков ткани, как другие швеи, а возвращала всё до последнего клочка месье Фелисьену, — увидела две бумажки. Софи осторожно вытащила их, развернула и пошла к единственному окошку, в которое падал отсвет снега на крыше, — тут можно было, не зажигая свечу, прочитать, что написано на бумажках.
На первом листочке была нарисована сорочка, а рядом с рукавами, вырезом и низом стояли числа. В те разы, когда месье Фелисьен не мог принести уже готовую сорочку как образец, он давал Фантине размеры единственным понятным ей способом: цифры она знала, а буквы нет.
На втором листке было написано следующее:
Дюжина утренних сорочек
для мадам Селин Варанс, бульвар Капуцинов, 83,
5 франков за штуку.
Пять франков за каждую сорочку! Не веря, Софи протерла глаза, потом снова перечитала каждое слово, водя пальцем по строчкам. Сомнений не было: пять франков за штуку. Софи нащупала спинку стула, чтобы опереться: у нее кружилась голова. В Школе рабочей взаимопомощи немного обучали арифметике, и она быстро сосчитала в уме: за эту корзину сорочек уговорились заплатить немыслимую сумму — шестьдесят франков! Почему месье Фелисьен так непредусмотрительно оставил листок, вместе с тканью, у швеи, которая за всю работу получит всего два франка? Цена ткани тоже была известна Софи: весь отрез стоит не больше пяти франков. Так, всего-навсего получив заказ и забрав готовые сорочки, месье Фелисьен заработает целых пятьдесят три франка. Неужто торговец бельем не боялся, что швея, найдя эту бумажку, потребует у него прибавки за каждую сорочку?
Впрочем, месье Фелисьен мог быть совершенно спокоен: ведь он знал, что вдова Гравийон не умеет ни читать, ни писать; даже если увидит листок, она все равно не поймет. Фантина и в самом деле вложила листок между лоскутками муслина, ни о чем не задумавшись.
Но вот чего торговец уж совсем не мог предположить — так это что жалкая нищая швея может позволить себе роскошь отправить дочку учиться и что эта сопливая девчонка, вся в перелатанных и перештопанных лохмотьях, которая крадется вдоль стены мансарды как полудохлая мышь, прочтет его записку.
«Шестьдесят франков», — повторяла про себя сопливая девчонка, комкая бумажку в руках. Целое состояние, которое надолго разрешило бы все их трудности. Как все очень бедные дети, Софи, хотя ей было только девять лет, понимала, из чего складывается семейный бюджет. Она, например, знала, что месячное жалованье отца, когда он работал в типографии, равнялось двадцати пяти франкам, и на эти деньги семья рабочего могла дотянуть до конца месяца, не голодая, но и не позволяя себе ничего лишнего.