— Даже если вы не сделали ничего дурного? Здесь, во Франции, клеймят только преступников, которых сажают в тюрьму и приговаривают к каторге за какие-нибудь ужасные злодеяния, — заметила Софи.
— Мне не было и пяти, когда они выжгли на моем правом плече клеймо с первыми буквами семейства Дешатр Лакруа. Какое преступление мог я совершить в таком возрасте? Сегодня слишком холодно, но, если мы встретимся летом, я расстегну ворот и покажу тебе рубец.
Софи откинулась на подушки кареты и вздохнула. Сколько всего она узнала за этот снежный вечер! Перед ней как будто распахнулся новый неизвестный ей мир — сошел с книжных страниц, ожил и затрепетал под ее взглядом.
Очарованная рассказом маленького раба, Софи почти забыла свою тревогу о матери, хотя всю дорогу прижимала к себе корзину, наполненную едой, и узел с бельем.
Карета резко остановилась, Жан-Батист обернулся, приоткрыл окошко и сказал:
— Приехали!
Снега навалило столько, что Софи с трудом смогла узнать тротуар улицы Маркаде и очертания дома, в котором жила. Сколько ее не было? Три часа? Четыре? Входная дверь была почему-то прикрыта, а не заперта. Софи подумала, что за время ее отсутствия мать наверняка проснулась. Не могла же она так долго спать. А если мама звала ее? А если выпила всю воду из кувшина, и теперь ее мучит жажда? Если у нее по-прежнему жар? А привратница поднималась ли к ней, как обещала?
Софи толкнула дверь и вошла. Привратницкая была пуста. Туссен с Жан-Батистом выгружали из кареты корзину, узел и мешок.
— Спасибо. Оставьте все здесь, внизу. Сейчас я отнесу наверх корзинку и белье. А потом мадам Анно поможет мне дотащить мешок с углем.
— Даже не думай! — возразил Туссен. — У нас доставка на дом. Жан-Батист останется на улице присмотреть за каретой, чтобы ее не увели вместе с лошадьми, а я обещал мадам довести тебя до твоего жилья.
— Мы живем в мансарде. Это шесть этажей.
— Ну и что? Думаешь, у меня такие слабые ноги?
Смеясь, Туссен сбросил шубу и оставил ее кучеру. Потом взвалил себе на спину мешок с углем, а свободной рукой взялся за ручку корзины.
— А ты неси белье, — приказал он.
Пока они поднимались наверх, жильцы глядели из дверей. Было время ужина и, хотя было холодно, все держали двери на лестничные клетки открытыми для притока воздуха. Дети сновали с этажа на этаж и просили у соседей то дольку чеснока, то щепоть соли. Софи была так возбуждена, что не обратила внимания, как странно все на нее поглядывают. Точнее, она подумала, что, верно, они завидуют припасам, которые она несет, и удивляются ее темнокожему спутнику в необычном одеянии.