– Ну не то чтобы плохо. Я бы этого не сказал, – замялся Николаев. – В общем… она ждет ребенка. И в частности – тоже, – выдохнул наконец он.
– Какого еще «ребенка» и в какой еще «частности»? Ты чего городишь?!
– Беременная она.
– Врешь! – ахнул дядюшка и схватился за сердце.
– Что значит «врешь»?! – возмущенно зашептал Николаев, поправляя очки. – Врач я или, по-твоему, кто?!. Руслан, что с тобой? Тебе плохо?! – тревожно воскликнул Николаев. – Да вы что тут, с ума, что ли, все посходили? Людмилочка, проснись же, дядюшке плохо!
Мила тут же вскочила и подбежала к лежащему на полу дядюшке.
– Положи ему под голову подушку, а я сделаю укол, – распорядился Николаев и, достав из саквояжа шприц и ампулу, быстро и ловко уколол потерпевшего от счастья. – Ну что, жив? – спросил он приходящего в себя друга. – Ты чего это удумал: неужто помирать собрался? Опоздал, брат, теперь уже никак тебе нельзя – скоро будешь нянчиться с наследничком, как и мечтал!
– Я только пошутил, – слабо улыбнулся дядюшка.
– Ты уже не в том возрасте, чтобы шутить так серьезно, – проворчал Николаев.
– Зачем ты меня пугаешь? – спросила Мила, помогая дядюшке подняться и сесть в кресло. – Хочешь сделать виновницей своей смерти?
– Да что с вами обоими творится-то! – рассердился Николаев. – Вам теперь о жизни нужно думать, а вы все про смерть долдоните, только Бога гневите!
– Да как же это? Да что же это! Солнышко ты мое золотое! – сквозь слезы взирал на племянницу дядюшка, не веря, веря и в то же время боясь поверить в услышанное. – Дай я тебя поцелую, родная моя! – Он расцеловал Милу в обе щеки.
– Прости меня! Я хотела тебе сюрприз сделать, потому ничего и не сказала, – неуверенно пыталась оправдаться Мила, донельзя растерянная и ошеломленная известием.
Она еще не решила для себя, как ей относиться к невероятной для нее новости – то ли как к счастливому недоразумению, спасшему от разоблачения, то ли… Нет, лучше пока совсем не думать об этом: не время и не место. Мила интуитивно понимала, что разбираться в этой необыкновенно странной истории с беременностью лучше наедине с собой, а не хором.
– Вы, я вижу, оба – большие мастера на сюрпризы! – пробурчал Николаев, думая о том, что пути Господни неисповедимы, раз такое исчадие порока и греха забеременело. Каких только чудес на свете не бывает!
– Вот уж радость, так радость! – поднялся дядюшка. – Да что же мы здесь-то толчемся, пойдемте в столовую, праздновать! – Он выглянул за дверь. – Маняша! Быстрее сюда! Немедленно!
– Ах, да что опять-то стряслось? – прибежала на крик запыхавшаяся и испуганная Маняша с неизменной бутылочкой валерьянки, уверенная в том, что кому-то вновь потребовалась ее срочная помощь в виде успокоительного средства.