– А греха не боитесь, Владислав Антонович? – Мила еле высвободилась из сильных, словно клешни, рук и, вскочив с дивана, отбежала к окну, затравленно глядя на старика.
– Что такое? Греха?! Ха-ха-ха! – Троянов никогда так не веселился, даже слезы выступили на глазах. – Милочка, детка, да ты просто чудо! Ни от одной женщины мне не приходилось слышать ничего более очаровательного. Не боюсь ли я греха?! Да ты прелесть что такое! Даже представить себе не можешь, как заводишь меня, преступница моя, столь искренне говорящая о грехопадении. Мы с тобой просто созданы друг для друга!
Троянов налил себе шампанского, выпил до дна и с вожделением посмотрел на Милу.
– Прежде, когда Мила Миланская только открывала рот, чтобы пронзить меня своими стрелами злословия, я уже готовился к защите от ее язвительных нападок. Теперь же твои слова, произнесенные прелестным ротиком самой королевы, возбуждают меня до невозможности. Никогда в жизни не хотел ее так, как хочу в эти мгновения. – Он поднялся и с распростертыми объятиями направился к Миле. – Детка, ты так прекрасна, что ничто уже не остановит меня от обладания тобой. Я готов взять тебя даже силой. Так что не будь дурочкой, прелестница, иди ко мне, к своему папочке, я тебе дам конфетку.
– Вы мне не папочка. Вы – мой дядюшка, родной брат моего биологического отца.
– Что такое?! – Троянов так и замер с расставленными врозь руками и открытым от удивления ртом.
– Между нами не может быть близости, так как мы одной крови. И вы об этом прекрасно знаете. Вы же не собираетесь совершить тяжкий грех? Кровосмешение – по любой религии является смертным грехом.
– Не понял! Это ты сейчас о чем? Какой еще дядюшка? Какой такой грех? Совсем, что ли, спятила?!
– Не нужно так нервничать, Владислав Антонович. Вы только осознайте, что я – Мила Миланская, и все сразу станет на свои места.
– Детка, а у тебя головка случаем не закружилась от такого смелого воображения? – Троянов злобно уставился на Милу, вмиг превратившись в того, кем был на самом деле, – жестокого и мстительного врага, не знающего пощады и не ведающего о прощении. – А то ведь я тебе и шейку нежную могу повредить, ставя головку на свое привычное место.
– Это ничего не изменит. – Мила пыталась сохранять спокойствие, понимая, что пробудила в противнике до поры до времени спящего зверя.
– Ошибаешься, голуба моя, изменит. Но только не для тебя. Потому что тебе уже будет все равно… Ах ты тварь неблагодарная, я научу тебя, как хозяина ценить! – Троянов подскочил к камину и схватил длинные металлические щипцы.