Данное правило работает как в худшую, так и в лучшую сторону. Всякое прорвавшееся в мир знание мгновенно становится всеобщим. Созидательные формы познания конкурируют с разрушительными, и вопрос только в том, на чьей стороне окажется больше результативных игроков.
Ветеринарные записи Павла Звенидрага
– Он там! Доставай! – потребовал Юстик. – Его надо перетащить к берегу. Это успокоит Хафгуфу!
Ева замотала головой. Лезть в узкую трещину между камнями – это уж без неё, пожалуйста! А если плите надоест лежать на этих хилых камешках, которые только притворяются, что её поддерживают?!
– Лезь! – упрямо повторил Веселин. – Он там!
– А я его вытащу? Сколько он весит?
– Понятия не имею. Но едва ли больше тонны, если он сюда протиснулся… Полезай!
– Сам полезай! Ты человек магсударственный, а я просто бедная слабая девушка!
Магент Веселин грозно засопел и полез в трещину. Сначала исчезла его голова, затем руки и плечи, и последними жалобно затрепыхались ноги. Послышался звук – невероятно протяжный, жалобный, свистящий и тонкий. Каменный хаос затрясся, вздохнул как единое целое. Плоская плита треснула и просела. На многих соседних камнях тоже появились трещины. Ева внезапно осознала, что уже не сидит, а лежит на камнях, смотрит в небо и из носа у неё идёт кровь.
Юстик, выброшенный из трещины неведомой силой, ворочался несколькими метрами ниже. Потом поднялся во весь рост. Его брови и ресницы опалились, кончик носа был обожжён.
– Он испугался меня и опять её позвал… – Голос у него дрожал, распадаясь на множество стеклышек.
– Кого позвал?
– Хафгуфу. Придётся лезть тебе!
– Ни за что!
– Надо. Он ранен, ему плохо. Потому он и злится.
Ева легла и стала протискиваться в щель. После того что маленькая Хафгуфа только что сделала с бедным практикантом, лезть к ней в нору совершенно не хотелось. Просевшая плита сделала проход совсем узким. Ева ползла, а перед ней бежал котошмель. От близости огромного количества рыжья мозги у котика совершенно заклинило. Он то падал и начинал кататься, то перебирал лапами, как ласкающийся кот, а потом и вовсе замурлыкал с уклоном в шмелиное жужжание.
В пещере было темно. Пробивающийся снаружи свет заслоняла сама же Ева. Хорошо ещё, что жужжащий котик разливал кое-какое сияние и от этого зажигались капли рыжья на стенах. А вот самого малыша Хафгуфу Ева пока не видела. Пещеру преграждала каменная плита. На плите были разбрызганы капли рыжья. Если это действительно был малыш Хафгуфа, то чтобы его вытащить, требовался маленький трактор.
Опьяневший котошмель прыгнул на плиту, подполз к каплям рыжья, втянул самую крупную и, неуклюже плюхнувшись на землю, забарахтался лапками в воздухе. Попытался привстать – и опять завалился. Ева вспомнила, как их кошка как-то нанюхалась валерьянки и падала с кресла. Мама возвращала её в кресло, а кошка опять с него падала и жалобно мяукала, не понимая, что такое стало с мебелью в доме, что на кресле и единственной кошке поместиться нельзя.