– Может, ты мне всё наврал?! Говори теперь ты! – потребовала она.
– Чего говорить? – дрожа, спросил Юстик.
– Женат Неверчик или нет?
– Не знаю. Я у него на свадьбе не был! – пугливо сказал Веселин, вблизи созерцая дымящиеся стволы. – Хотя ему бульончик с курочкой на работу кто-то передаёт… И фотографию я видел, но не в бумажнике, а у него в кабинете… Женщина такая улыбающаяся! Ножки такие точёные! Но может, она и не жена вовсе…
– А дети? Не вздумай мне врать!
– Детки – да, есть… На Невера Невзоровича похожи! Кругленькие такие, как помидорчики!
– Бульончик, значит, с курочкой, с птицей небесной, да нелетающей?! Ножки такие точёные?! Не лапки, значит, куриные?! Ты слышал, что они говорят, Неверчик?! Заложили, стало быть, начальничка слуги верные?! – звеня от гнева спросила Клава, незаметно для себя переходя на былинный сказ.
Нахаба занервничал, облизывая губы:
– Послушай, Клава, нельзя же всему верить! Давай поговорим позже… Здесь где-то рядом Пламмель! Дай мне пушку!
Нахаба протянул руку к многостволу – и тут же её отдёрнул, хотя Клава и на сантиметр не сдвинулась, чтобы ему помешать. Но что-то в ней изменилось, и он это прекрасно уловил.
– Неверчик, посмотри на меня, ласковый мой! Взгляни на меня, на невесту твою верную, в распоследний раз! Уж ты мою душу разбил-истерзал! – пропела она.
Под ногой болотницы сухо треснул камень. Ева никогда не задумывалась, что пальцы на куриной ноге можно ещё и сжать. Оказалось, можно, да ещё как!
– Клавдия, не начинай! – сипло попросил Нахаба.
– Была, значит, «Клава», а теперь «Клавдия»?! Ах ты вампир пустотелый! – горько сказала болотница.
Многоствол твёрдо уставился в грудь Невера. Ствол был тяжёлый, длинный, и держала Клава его в вытянутой руке, но, что удивительно, ствол и не думал дрожать.
– Клава! У тебя малыш Хафгуфы на руках! – бледнея, охнул Нахаба.
– Правда? Значит, я была тебе нужна, чтобы тяжести таскать? На вон, сам потаскай! На помидорчиках своих не натренировался?
Разгневанная болотница сорвала с плеча малыша и взвалила его на руки Неверу. Вампиры сильнее человека, но не настолько, чтобы удержать детёныша такого веса. Руки Невера разжались, и он уронил Хафгуфу себе на ноги. Малыш, которому Нахаба не понравился с самого начала, издал свой знаменитый стеклянный крик – тонкий, протяжный и свистящий. У Юстика носом пошла кровь. Ева рухнула на землю. Один только стожар вовремя сообразил, что сейчас будет, и заблаговременно присел, заткнув пальцами уши и распахнув рот.
Но больше всех досталось Нахабе. Он заверещал, откатился и, обезумев от ужаса, запрыгал по камням. За ним, стреляя над его головой, гналась разъярённая болотница. Одни валуны плавились, другие разлетались, третьи просто с хлопком взрывались и исчезали.