– Это как? – спросила Ева.
– Бермята много ест, потому что ему надо восстанавливать магические силы. Точного механизма я не знаю, но примерно могу себе представить. У них, у тюх, всегда так…
Бермята, только что сделавший себе бутерброд из трёх кусков хлеба, между которыми было масло и куски горизонтально нарезанной сосиски, так и не донёс его до рта.
– Это ты кого назвала тюхой? – поинтересовался он.
– Ты же сам мне говорил… Слышала фразу: поскреби любого русского – и найдёшь татарина? Ну, это у обычных людей. У нас же несколько иначе: поскреби любого мага – и обнаружишь или гнома, или циклопа, или русалку, пусть хоть в десятом поколении.
– Ну, это да, – согласилась Ева. – Стожары вот из керкопов, хотя, конечно, и не карлики…
Настасья вскинула брови:
– Из керкопов? Ну тогда всё с ними понятно!.. А Бермята вот потомок лохматых тюх… Посмотри на его гриву! Хе-хе… Кто такие лохматые тюхи знаешь?
Бермята сердито уставился на неё:
– Не говорил я тебе такой чуши! Нет у меня в роду никаких тюх! Я упомянул, что «лохматый тюха» – это перевод Лунгиной. А в оригинале они «толстые ниссе», но переводчики вечно все меняют… У одного переводчика был какой-нибудь Роберт Сноумэн, у другого стал Робби Дедморозов.
– «Толстые ниссе»? – спросила Настасья и подчёркнуто наивно захлопала глазками. – Это ещё кто?
– Это такие человечки. Карлсон тоже, кстати, по ранней версии Астрид Линдгрен был толстый ниссе, только с моторчиком… И курил трубку. Это сохранилось в самом начале книги. Он там один раз покурил трубку, а потом автор об этом забыла, потому что концепция героя сама собой изменилась в процессе работы. И вот один из этих толстых ниссе был моим… ну не знаю кем… прадедушкой… А где ниссе – там немного и горные тролли, там сложная родословная… И я не толстый – я сильный…
– Да, это правда! Он сильный, – подтвердила Настастья. – Я как-то на ночь замкнула холодильник стальной цепью. Думаю, чтобы расплавить сталь, надо магров пятьдесят, а это как золотой открывалкой по банке с килькой колотить… И что ж ты думаешь? Цепь он не тронул, пожадничал… Поначалу уговаривал замок открыться: «Ну будь мужиком! Я тебя прошу! Для меня!» Замок ни в какую. Тогда он приподнял холодильник, что-то сзади отвинтил и стал из него продукты через заднюю стенку вытряхивать.
Ева посмотрела на холодильник. Он был огромный, двухкамерный.
– А отмычку нельзя было использовать? – спросила она.
Бермята перестал жевать бутерброд.
– Кстати, да… Я почему-то не додумался… Ночью плохо соображаю! – признался он.
– Хотела бы я знать, зачем стожару отмычка! – сказала Настасья и, вдруг поднявшись, заходила по столовой. Что-то говорила сама себе, сама с собой спорила. Порой останавливалась у карты или снимала со стола керосиновую лампу и барабанила пальцами по стеклу. Но вид у неё при этом был такой, что отбери у неё лампу – она бы и не вспомнила, что у неё что-то было в руках.