— Подробности я и сам не знаю, — развел он руками. — Только то, что она сама мне рассказала. Отец у нее еще тот гад. Педофил. Девчонка пострадала от него. А ее старшая сестренка пыталась вступиться и получила. Сначала Виолетта вообще думала, что он Любу убил. Когда поняла, что сестренка жива, обрадовалась. А сестренка с того дня не может ходить и говорить. Сидит целыми днями и смотрит в одну точку. Главное — у этой скотины девчонки-то получились талантливые. Люба стихи какого-то Карло Гонсало раньше переводила. Слышала, кстати, про такого?
— Нет, — задумчиво покачала головой Анна. — Не слышала.
— Поэт так себе. Сентиментальный, на мой взгляд. Но Виолетта считает его чуть ли не пророком…
Он замолчал ненадолго, глядя на стройки дыма, медленно ползущего к потолку. Анна тоже молчала. Потом резко затушила сигарету.
— Не курится. Знаешь, как сделаем? Я ее возьму на свой курс и буду с ней заниматься. Но азы джаза ей непременно надо преподавать, Ленечка. Так что вместе будем стараться. Согласен?
Он облегченно выдохнул:
— Слава Богу… Аня, милая…
— Спасибо будет потом, — сурово остудила Анна его порыв щенячьей благодарности. — Если у нас что-то получится. Мы с тобой, Леня, отчаянно рискуем. Но… кто не рискует, тот не пьет шампанское. А мы с тобой большие его любители. Так ведь?
Он ничего не ответил, только поцеловал ее ладонь. «Как в старых фильмах», — подумала Анна и невольно засмеялась. «Ладно, — успокоила она вновь появившиеся сомнения. — В конце концов, Бог не выдаст, свинья не съест. Девчонка-то на самом деле необычная. Именно из таких получаются личности яркие, как звезды».
— Именно из таких… — задумчиво повторила вслух Анна.
Иногда Виолетте казалось, что Люба ее не слышит. Она, Люба, не то чтобы стала глухой и слепой физически. Нет, просто… Говорят, есть такая болезнь — аутизм. Вот это с Любой и произошло. Она ушла в собственную боль и купается в ней, как в океане.
— Сначала он смотрел на меня как на психованную, — рассказывала Виолетта, завязывая на Любиной тонкой шейке детский фартук. — Но я не сдавалась! Особенно у него лицо вытянулось, когда я «Криденсов» запела. Ну, думаю, все…
Пропала ты, Виолетта. Пойдешь все-таки постигать азы парикмахерского искусства.
Люба не реагировала. Покорно глотала овсяную кашу и смотрела в одну точку. В эту чертову точку она смотрела всегда. Как будто там кто-то стоял. И к Виолеттиной досаде, этот самый неведомый «кто-то» заслуживал куда большего внимания, чем она.
— Карло Гонсало, не иначе, — вздохнула Виолетта.
Люба напряглась. Виолетте даже показалось, что в ее пустых глазах мелькнуло что-то, похожее на жизнь. Она замерла, всматриваясь в Любины глаза. Неужели показалось? Ася говорила, что иногда надежда оказывает нам дурную услугу — вроде как в пустыне мираж рождается. Так и надежда иногда дает увидеть то, чего нет на самом деле.