И улыбнется счастье…

«Я устала, — думала Виолетта, глядя на окружающие ее лица. — Я хочу домой! Я хочу вернуться. Мне надоело сборище этих надутых индюков. Они же абсолютно тупые. Сверкающие брюликами бездарные тупицы, которым, по сути, больше нечем гордиться, и… задницы с глазками», — вспомнила она свой любимый фильм и не выдержала, рассмеялась.

Но вовремя остановилась. Потому что здесь было принято ругаться, а Виолетта не хотела быть на них похожей. Это раньше она стремилась сюда, мечтала, как поразит их. Поразит этот мир, называющий себя элитой. Поразит — и низвергнет.

Зачем? Тут ничего хорошего нет. Низвергать их — еще тот геморрой. Совсем другие интересы.

Случайный знакомец, Виталик, что-то шептал ей тихо — Виолетта не слышала, погруженная в собственные размышления. Она закрыла глаза на секунду, чтобы вернуться к себе. Раньше Виолетте достаточно было вспомнить Карло Гонсало. Теперь все чаще ей требовалась Аська. Но Аськи рядом не было. Как и Карло Гонсало с его странными стихами.

— «И зрячему дано увидеть…» — прошептала Виолетта одними губами. — Где же твое облако, Ася? И где ты сама? Или я стала слишком зрячей, чтобы что-то увидеть там, высоко на небе?

— Что ты говоришь? — наклонился к ней Виталик.

Она открыла глаза, чтобы ослепнуть от пустоты, царящей вокруг. И — не ослепла. В мире, где теперь жила Виолетта, все были зрячими, все видели только внешнее, отказываясь проникнуть внутрь. Может быть, им было просто страшно увидеть, какие они на самом деле?

— Ничего, — мотнула она головой, смотря мимо него.

«Ты сама сюда стремилась, — напомнила она себе. — Ты ведь хотела доказать миру, что что-то собой представляешь… Все, кто этого хочет, рано или поздно оказываются именно в этом лепрозории…»

Дверь открылась. На пороге, разговаривая со своим спутником, известным «чего-то-там» магнатом, стояла высокая молодая женщина. Тяжелый подбородок и крупный нос делали эту юную даму похожей на лошадь, но глаза были красивыми, а блеск бриллиантов, которыми дама была усыпана, как рождественская елка, так удачно отвлекал внимание, что тяжелый, выдающийся вперед подбородок и этот самый нос-рубильник казались скорее достоинствами, нежели несовершенством.

Она поймала пристальный взгляд Виолетты, вскинула глаза и недоуменно посмотрела в ее сторону. Конечно, она ее узнала. Глаза вспыхнули, но не радостью, а точно так же, как и Виолеттины, ненавистью.

Она что-то быстро сказала спутнику, тот кивнул. Виолетта знала, что последует дальше. Ненависть скрылась за лицемерной улыбкой.