— Отчего же «прощайте»? — неожиданно ответила Алена. — Еще увидимся…
— Если вы хотите, — шутливо-галантно наклонил голову «кожаный». — Я всегда к вашим услугам…
Митя сжал Аленину руку и резко потянул за собой. Только в лифте, поднимавшем их на шестой этаж, где располагался Аленин номер, Митя почувствовал, как напряжение спало. Он выпустил Аленину руку и тихо попросил:
— Алена, мне не понравились эти люди. Они могут быть опасны. Я прошу тебя не связываться с ними. Ты меня слышишь?
Она кивнула с неожиданной кротостью и совсем по-детски сказала:
— Да. Слышу.
Но когда они уже входили в ее номер, обернулась к нему — теперь в ее глазах сверкала злая насмешка.
— Да, папочка, я не буду связываться с нехорошими дядьками, — протянула она с нескрываемым ехидством и показала ему язык.
Он долго не мог заснуть.
Стоило ему успокоиться немного, отвлечься, как снова в голове начинался тайфун — адская смесь образов, смешивающихся, как кусочки разноцветного стекла в детском калейдоскопе. Ему казалось, что он в капкане, в ловушке — и дверца вот-вот захлопнется, он останется там навсегда, навеки, выть подобно раненому волку.
Алена. Алена. Алена!
Они были знакомы почти целую жизнь — так ему казалось теперь. И еще ему казалось, что он ее знает, но теперь он уже не был в этом уверен.
«Да, папочка, я не буду связываться с нехорошими дядьками»…
Жесткий взгляд, ледяной блеск стали в глазах… И тут же — стоило ему оставить Аленину душу в этом наряде — являлась другая Алена: растерянная, по-детски беззащитная, с крупными слезами в глазах… Сердце мгновенно заполнялось жалостью и угрызениями совести, и становилось страшно за эту дурочку, которая хочет непременно доказать всему миру собственную идиотскую крутость.
Он боялся за нее. Сердце подсказывало — ни к чему хорошему Алену знакомство с «кожаным» не приведет. Недалеко до беды…
За этими беспокойными мыслями прошел час, другой, и уже подходил к концу третий, а Митя все не мог заснуть. Раньше в такие минуты он вспоминал о Билле или представлял золотистый танец стружек, но теперь почему-то вспомнилась Ася.
Теплая волна спокойной нежности затопила душу, Митя закрыл глаза, чтобы лучше вспомнить ее хрупкую фигурку, застывшую рядом с небом подобием птицы ли, ангела ли или юного Икара… Запрокинутое к небу лицо, волосы, каштановым каскадом спадающие по спине, и хрупкие плечи, на которые опрокидывалось все небо сразу.
Там, наверху, они были одни. Им было хорошо — теперь он знал это, теперь ему хотелось испытать это снова и снова — и еще сто, тысячу раз. Он не хотел теперь открывать глаза — это значило бы вернуться в Аленин мир, а что поделаешь, если Мите было лучше в Асином?