Вообще-то это было странно, когда плохо и смешно, весело и тошно одновременно. Пол продолжал качаться, Алена пыталась по-прежнему его остановить, и спать хотелось ужасно. Ды-ня… Дыня отправился на зов приятеля, пробормотав, что сейчас вернется.
Алене в принципе было абсолютно наплевать, вернется он или по дороге канет в Лету. Она собралась уйти — по-английски, не попрощавшись.
Доползти до кровати — и рухнуть, постаравшись за время сна совсем забыть о Дынином существовании, сегодняшней ночи и вообще обо всем, что этой ночи сопутствовало.
Она приподнялась и снова упала на стул, невесело рассмеявшись — надо же было так нажраться'. Посидев немного, снова сделала попытку, на сей раз немного более уверенно.
И в этот момент она посмотрела в узкое зарешеченное окно — стилизованное, конечно, догадалась она. Чтобы каждая «приказчица и лабазница» могла ощущать себя этакой Джиневрой, поджидающей верного рыцаря Ланселота. Придет время — он всенепременно примчится на шестисотом «мерседесе».
Она прыснула и немного постояла, привыкая к качающемуся полу. Но новый взгляд в окно заставил пол остановиться, а саму Алену протрезветь сразу, мгновенно.
Там, по улице, шел Митя.
Алена даже открыла рот, чтобы крикнуть, позвать его, но тут же в голове родилась неприятная мысль: «А почему, собственно, он идет откуда-то в предрассветном сумраке, такой счастливый, как будто со свидания, черт бы его побрал?»
Она почувствовала острую боль в сердце и, развернувшись, бросилась к выходу, не обращая внимания на Дынин оклик. Уже в холле она остановилась. «Я же веду себя как ревнивая дура, — сказала она себе. — Что он мне сейчас может сказать? Я пьяная ревнивая идиотка, К тому же нетрудно догадаться, с кем он провел счастливую ночь. С Виолеттой, само собой…»
Что ж, придется открыть ему глаза. Виолетта просто хочет ей насолить — это же ежу понятно. А Митя ей совсем не нужен. Митя вообще никому не нужен, кроме нее. Он не может быть никому нужен!
Она вызвала лифт, поднялась в свой номер и легла на кровать, даже не разобрав ее. Перед глазами все плыло. Спустя минуту она услышала, как хлопнула Митина дверь. И, сжав кулаки, пробормотала, глядя в потолок:
— Вы еще не знаете, с кем связались, ребята. Меня нельзя обижать… Я вам отомщу.
С утра погода изменилась. Подул холодный ветер, и жара спала. В воздухе поселилась осень.
Виолетта, несмотря на то, что ненавидела лето и терпеть не могла жары, испытала легкую досаду и грусть — лето кончалось. Как быстро…
Она сделала все свои утренние дела, ставшие обычными: покормила Любку, умыла Любку, переодела Любку. Потом дождалась тетю Катю и отправилась на работу.