— Тебе не все равно? Это же куча побрякушек? Ведь все эти вещи не вызывают у тебя особых воспоминаний. И я вроде не выбирал их специально для тебя. Ты права. Они бессмысленны, и мне следовало выбросить их в мусорное ведро, когда они вернулись ко мне. Я сделаю это сейчас.
— Не смей! — Синния отвела его руки, чтобы он не засунул украшения обратно в конверт. — Ты заставил меня почувствовать себя отвратительно, дал понять, что тебе наплевать на то, что я ухожу, поэтому я поступила точно так же с тобой. Правильно?
Она встала между ним и целой коллекцией изумрудов и бриллиантов, золота и платины.
— Я понял. Наши два года не стоят даже воспоминаний. Когда я получил это обратно, я захотел… — Он сжал кулаки, мускул на щеке задергался. — У нас было больше, чем секс. — Голос Анри прозвучал надсадно, слова вылетали сквозь зубы.
Удивительно, какие вещи происходят, если хочешь причинить боль тому, кто тебе не безразличен. Результат совсем не радует, как рассчитываешь.
Синния осмелилась взглянуть на его лицо. Но вместо гнева или негодования увидела лишь сожаление и, что совсем странно, извинение.
— Ты поэтому отказываешься выйти за меня? Синния, нам хорошо вместе. И не только там. — Он указал на кровать. — Нам хорошо везде.
Она ждала… чего? В вечной любви он не признался.
Синния отвернулась и заморгала, смахивая непрошеные слезы. Неизбежность ранила глубже, чем разочарование. Скажи он слова любви, что это доказало бы? Она все равно ему не поверит.
И неожиданно ее осенило, пронзило подобно удару тока. Уходя от него, она отстраняла его от себя, боясь — боясь! — того, что захочет его любви. Она хотела доказать себе, что не нуждается в этом.
И все еще отстраняет, не давая защитить ее.
— Я не безразличен к тебе, — выдавил он, словно даже это далось ему с трудом.
Синния откинула голову.
— Нет, это не так. Даже если бы ты сказал эти слова в тот день в январе… — Голос почти пропал. — Они ничего не значили. — Она махнула рукой на украшения: — Да, я знала в глубине души, что ты дарил их как знаки привязанности. Но я все равно ожидала, что мне в конце концов придется уйти и самой заботиться о себе. Так и было.
— Но больше не будет, — с жаром произнес он. — Сейчас все по‑другому.
— Разве? Мне стоит рискнуть?
Раздался звонок в дверь.
Анри выругался:
— Это Рамон.
— Я выйду через минуту, — сказала Синния и повернулась к зеркалу, поправляя макияж.
Анри наблюдал, как брат здоровается с Синнией.
Он поморщился, думая о том, что она сказала только что. Неужели она настолько не верит ничему, с ним связанному?
Синния была бледна. Если брат и заметил это, то наверняка отнес бледность к ее состоянию.